Let it be
by Infernal Trinity

***

"Пусть будет так!.." - мрачно думал Он, шагая по ночному городу и куря одну за другой сигареты. Он поплотнее запахнул свой длинный черный пиджак и поднял воротник. Ветер, гуляющий по пустым улицам и раскидывавший по плечам его длинные волнистые волосы, был не такой уж холодный, просто человек хотел спрятаться. Об этом говорил весь его внешний вид, начиная от едва видневшихся из-под длиннющих рукавов черного свитера пальцев и заканчивая черной вязаной шапкой, натянутой до самых бровей. Пустая бутылка из-под пива, попавшаяся Ему на пути, была точным пинком отправлена в ближайший столб, где и закончила своё недолгое существование, разбившись вдребезги. Но человек этого не заметил, он уже шел дальше, полностью погруженный в свои мысли, лишь изредка бормоча что-то бессвязное. Его тёмный силуэт, сливавшийся с ночью, время от времени появлялся в пятнах света, отбрасываемых фонарями.

"Мир - дерьмо!.. А тот, кто наверху над нами - из той же чёртовой оперы!.. Почему Он позволил ей..?.. Почему?!.. Когда всё только начиналось..."

Он шел немного неровной походкой, но было непонятно, то ли он пьян, то ли просто не обращает внимания на собственный шаг.

Он уже не переживал так дико, как в первые минуты. Ему не стало всё равно, просто организм понемногу привык к тупой боли, раздиравшей сердце и мысли. Он оглянулся по сторонам, и все чувства вдруг отодвинулись на задний план, оставив в пустой голове спокойную уверенность в следующем действии. О, да, теперь он знал, что будет делать!.. Холодная улыбка скользнула по его красивым губам, искривив их в дьявольской маске. "Пусть будет так..."

1.

"Пусть будет так!.." - Эмма кивнула, довольно улыбнувшись от получившегося цвета, и отошла на пару шагов. С холста на нее смотрело лицо незнакомца, бледное, удлиненное, волнительное лицо с большими зелеными глазами и прямым носом. Пряди вьющихся тёмных волос стекали на лоб и вились за ушами. Всё это Эмма нарисовала уже три дня назад, но у неё никак не получались губы. Она долго не могла подобрать цвет к этим красиво очерченным, пухлым как у девушки губам, они получались либо слишком яркими, словно накрашенными, либо чересчур бледными, что не гармонировало с другими чертами лица. И вот сейчас она любовалась на дорисованный портрет, испытывая, наверное, такие же чувства, какие испытывал Пигмалион, любуясь на сотворенную им Галатею.

- Привет, Незнакомец! - улыбнулась Эмма, и проговорила с видом ценителя прекрасного, растягивая слова: - Да ты краса-а-авец!.. Подумать только... И ты -- моё творение! И, похоже, одно из самых лучших за последнее время.

С трудом оторвавшись от созерцания портрета, Эмма потянулась как кошка, потом задорно тряхнула своими длинными тёмными кудряшками и, продолжая улыбаться чему-то своему, стала вытирать кисти о холщёвую тряпку. Выглянув в окно, она с удивлением отметила, что солнце уже клонится к закату - надо же, доведение до ума этих губ заняло у неё почти весь день! "Но оно того стоило!.. - Эмма снова посмотрела на Незнакомца, и по телу прошла теплая волна удовлетворения от хорошо сделанной работы. - Красив, негодник!.. Жалко что не настоящий!.."

Внизу в районе кухни что-то зазвенело, по-видимому, ударившись об пол, упала вилка, напомнив девушке, что Робин был сегодня дома. Эмма сложила свои принадлежности и побежала вниз по лестнице.

- Робин!.. Робин, я закончила, иди посмотри!..

Тот, к кому были обращены эти слова, стоял на кухне и с сосредоточенным видом готовил себе сок из апельсина, винограда и черешни.

- Угу, сейчас. Соку хочешь?

- Да, спасибо. - Эмма присела на один из четырех стульев с маленьким мягким сиденьем и высокой резной спинкой. - Робин, мне кажется, получилось просто отлично!

Робин в притворном изумлении поднял брови:

- Да что ты говоришь?! - Потом, улыбнувшись, поставил перед ней высокий стакан с соком. - Кто бы сомневался! Нет, точнее я сомневался, получится ли у тебя "просто отлично" или "совершенно великолепно".

Эмма скорчила смешную рожицу, но по глазам было видно, что его слова ей польстили. А она в который раз подумала, как же ей повезло с соседом. Они с Робином снимали вдвоем эту огромную студию, где по скромным расчетам могла бы поместится немаленькая квартирка со спальнями, гостиной и даже гардеробными. Но у них было только три - студия Эммы, студия Робина и кухня, зато всё это было огромным! Робин тоже был свободным художником, как и Эмма, и они сменили множество квартир и соседей, прежде чем нашли друг друга.

- Представляешь, я так увлеклась, что совершенно забыла о времени!..

- М-м-м... - Робин с видом гурмана наслаждался вкусом коктейля. - Главное, чтобы ты не забыла, что завтра идёшь со мной на распродажу... Да-да! И не нужно морщиться, как будто ты откусила кислющее яблоко... Ты сама мне обещала, -помнишь? - что когда закончишь этот свой проклятый портрет, поможешь мне продать картины... Ну, Эмма, имей же совесть - я и так тебя целую неделю не трогал!..

Жалобный вид Робина настолько не вязался с его внешним видом, этакого двухметрового Аполлона, что вызвал у девушки невольную улыбку:

- Роб, ты же знаешь, чего-чего, а совести у меня отродясь не было!.. Ну да ладно - уговор дороже денег, продадим мы твои картины... скажем, за неделю. Только одно условие - я буду брать с собой новый портрет! - Эмма аж зажмурилась от удовольствия, вспомнив волнующее лицо своего Творения. - Я назову его... Вильям!

- Ооо, нет!.. Ты уже и имя ему дала!.. Неужели его ждет такая же судьба, что и Майкла, которого ты таскала с собой два месяца?.. Хоть он и был Ангелом, но надоел мне до чёрта! И ты опять вставишь его в раму, да?.. Солнышко, помилуй, это ж добрых пара килограммов, а носить-то мне!..

- Ро-обин!.. - предупреждающе протянула Эмма. - Это мой талисман. Он мне будет помогать, а значит и тебе тоже...

- Ха! Сколько же продержится у тебя талисман на этот раз, прежде чем его постигнет участь бедного Майкла - быть превращенным в отличную ширму в кладовке...

Эмма "нечаянно" грохнула стаканом об стол и мило улыбнулась:

- Так ты идёшь смотреть мою работу или нет?..

Уже в дверях она обернулась, и мечтательным голосом сказала:

- Я думаю, Вильям задержится у меня намного дольше!.. - потом показала Робину язык и торжествующе удалилась.

- Ну, детка, ты превзошла саму себя! - Робин стоял перед мольбертом и оценивающе изучал портрет. - Очень необычный типаж лица... ты уверена, что никогда его не встречала в обычной жизни? Нет?.. тогда ты заслуживаешь еще большего моего уважения! - Эмма ухмыльнулась, увидев театральный поклон. - Глаза... такое ощущение, как будто они живые. И вообще, все черты, даже волосы очень хорошо дополняют друг друга...

- Спасибо, Роб, за детальную оценку моего труда - тебе бы критические статьи писать в еженедельных изданиях! Почему бы тебе просто не сказать, что он красавец?..

Робин кивнул: - Аж мурашки по коже... Честное слово, если бы ты была моя девушка, я бы начал ревновать! - он сделал страшное лицо: - А в ревности я ужааасен!..

- Боже, как хорошо, что я не твоя девушка! - подыгрывая ему притворно испугалась Эмма, и они вдвоём весело рассмеялись. Они всегда смеялись над новыми знакомыми, которые принимали их за "парочку", иногда даже специально подкидывая повод для сплетен, чтобы повеселиться. В действительности же они никогда не были парой, так, целовались пару раз после нескольких бокалов вина в честь удачной продажи картин, но это всегда заканчивалось взаимным ощущением "как будто целуешь собственного брата/сестру" и смехом. В конце-концов они остались просто друзьями, хотя и более близкими, чем другие в их компании.

- Знаешь, Эмма, хорошо, что ты писала портрет из головы, а не с натуры.

- Почему?? - на этот раз правдиво удивилась она.

- Потому что если бы он действительно существовал, то с такой внешностью он был бы настоящим мерзавцем. Или Нарциссом. Или и то и другое вместе!

Эмма промолчала. Она не стала говорить Робину, что давно уже ждала, чтобы в её жизни появился какой-нибудь мерзавец, который смог бы хоть чем-нибудь её удивить... или полюбить, для разнообразия. И остаться в её жизни немного дольше, чем на два месяца. Пусть бы он даже и был мерзавцем.

2.

Эмма сидела под открытым небом среди картин на простой табуретке и пыталась читать книгу с уже ничего не говорящим ей названием "Готическое искусство XV века в работах европейских художников." Жара... Мысли расплывались как ванильное мороженое. От слепящего света не спасали даже тёмные очки. В конце-концов, решив, что пора прекратить над собой издеваться, пытаясь разобрать отдельные буквы на белых листах, Эмма на секунду зажмурилась, и захлопнув книгу, подняла глаза.

На неё смотрел странный тип. Странный настолько, что девушка даже остановила на нем взгляд. Необычным в нём было всё. Он был одет, несмотря на жару, в черный длинный пиджак и черные брюки. "Худой какой, а ещё и темное носит", вдруг подумала Эмма. Модные солнечные очки тоже смотрелись странно по соседству со шляпой-циллиндром времён давно ушедших, но видимо не забытых этим загадочным человеком. Черные волосы то ли спускались, то ли висели вдоль длинной белой шеи. А еще были губы, которые, несколько смазывая впечатление чего-то таинственного и потустороннего, улыбались абсолютно по-земному - иронично и на удивление чувственно. Эта улыбочка и заставила Эмму очнуться и вспомнить про приличия и подобающие моменту слова:

- Могу я вам чем-нибудь помочь?- получилось вежливо и даже почти бодро.

Кивок и еще более чувственная улыбка, которая вдруг обозначила совершенно очаровательные ямочки на щеках.

"Та-ак... Ещё один очередной шедевр человеческого самолюбия... Уверенный на все сто в собственной неотразимости... Правда ямочки действительно милы. Ну что, Шедевр, готовься, сейчас буду тебя обрабатывать..." Эмма солнечно улыбнулась.

- Показать какую-нибудь картину?

- Да, вон ту, пожалуйста... - сказал Шедевр на удивление низким бархатным голосом и показал на Эммин Талисман.

"Чёрт, ну почему именно эту, а?.."

- Конечно! Но только она не продаётся. - Эмма плохо видела из-за слепившего солнца, но готова была поклясться, что брови Шедевра поползли вверх.

- Почему? Разве это не распродажа?

- Распродажа, но... этот портрет еще не закончен... -- "Врать нехорошо, Эмма!.."

Незнакомец, словно прочитав её мысли, усмехнулся и уставился в картину. А Эмма, в свою очередь, уставилась на него. Точнее, на его губы, потому что всё остальное разглядеть было довольно трудно. Но вот эти губы... ОНИ БЫЛИ ЕЙ ЗНАКОМЫ. Она могла бы с закрытыми глазами описать каждый их изгиб, каждую трещинку и даже цвет. Это было настолько странно, что Эмма поёжилась - наваждение какое-то, не может этого быть. Она была уверена, что видит этого человека впервые, но тогда откуда...

- Простите, мы с вами случайно не знакомы?.. - совершенно неожиданно для самой себя вырвалось у Эммы. Она чуть не прикрыла рот ладошкой -- это ж надо сморозить такую глупость. Похоже на помутнение рассудка... "Может, жара?.." - с надеждой спросил внутренний голос.

Незнакомец ничего не ответил. Он стоял неподвижно, казалось, полностью поглощённый созерцанием портрета, и только эти странно знакомые губы словно жили отдельной жизнью на лице, сложенные в лукавую улыбку, они подрагивали и невидимыми движениями меняли своё очертание. Эмма, потеряв уже всякое смущение, совершенно завороженно смотрела на эти губы, как вдруг опять услышала низкий голос:

- Вообще-то, это я бы хотел поинтересоваться у автора картины, знакомы ли мы, и с какой это стати он меня рисует?..

- Эээ... простите??? - сказать, что Эмма была удивлена, значит, не сказать ничего.

- Мне кажется, что на этой картине нарисован я, или у меня совсем нет глаз. Так кто автор портрета?

- Я... НО...

Человек в чёрном еще минуту постоял, ожидая, что девушка всё-таки придёт в себя и прояснит ситуацию, потом вздохнул, поднял руку, и снял тёмные очки и свою странную шляпу:

- Ну так что - мы знакомы?

Перед Эммой стоял молодой парень. Бледное лицо, огромные зеленые глаза, темные волнистые волосы и пухлые, как у девушки губы... "О, Боже, этого не может быть!.. - Эмма перестала дышать, жадно всматриваясь в его черты. - Нет, всё точно, всё точно так же... Этого не может быть!.. Это невозможно!.. Ведь это был плод моего воображения... Он не может быть реальным человеком, мой Талисман, мой Ви..."

- А зовут тебя... - вслух произнесла Эмма, "...Вильям..."

- Вильгельм, - ответил незнакомец с ангельским терпением, сквозь которое всё-таки проглядывала ирония. - Можно просто Вилли... Это для близких знакомых...

Его кокетливая издёвка вывела Эмму из ступора и заставила посмотреть на ситуацию со стороны. М-да... Наверное, более глупо она не выглядела еще никогда...

- Ох... Прости... - девушка всё ещё растерянно улыбнулась. - Просто не ожидала вот так вот посреди бела дня встреть живое воплощение своей фантазии...

Он снова приподнял брови и улыбнулся мягкой дразнящей улыбкой:

- Воплощение своей фантазии?.. Ммм, как интересно... Ну, всё в порядке. Представь себе, я тоже не думал, идя по улице, увидеть свой портрет, притом что я никогда никому не позировал...

- Нет, ну это просто невероятно... - Эмма еще немного постояла, приходя в себя, а потом её словно прорвало: - Слушай, как ты сказал тебя... Вильгельм? Иди сюда, поближе, дай-ка тебя рассмотреть... - Она, окончательно потеряв остатки своей обычной вежливости, схватила его за руку и подтащила к себе. Не обращая внимания на его удивленное лицо, развернула к свету, продолжая объяснять: - Нет, ты просто не понимаешь... Неделю рисовать портрет, взятый из головы, а потом вот так вдруг встретить его одушевлённого обладателя... Тут у кого угодно крышу снесёт... Ох, пардон "за мой английский"... Не мог бы ты повернуться вот так... Да нет же, не так! Вот так... Нет, ты только глянь, ну совершенно одно лицо!.. Что ты говоришь?..

- Хм... Да нет, ничего... Забавно. Я себя чувствую как спаниель на выставке...

Вилли поёжился, то ли оттого, что ему вдруг стало холодно, то ли от удовольствия, - учитывая жару, Эмма решила, что всё-таки второе, - потом, порывшись в карманах своего пиджака, выудил оттуда пачку сигарет. Закурив, он немного жеманным жестом откинул волосы назад, так, что стали видны серебряные кольца в ушах, и, чувственно улыбнувшись, уверенно окатил Эмму зелёным водоворотом своих красивых глаз:

- Ну, похоже, теперь ты меня рассмотрела. И даже имя выудила... А я вот о тебе ничего не знаю... Так кто же ты? И почему ты меня рисовала?..

Эмме вдруг захотелось ответить ему небанально, ярко, так, чтоб он удивился, но вместо этого она просто произнесла:

- Меня зовут Эмма... я что-то вроде свободного художника. - Потом вдруг, лукаво глянув на Вилли, не удержалась и с вызовом добавила: - Натура я артистичная, взбалмошная и капризная. Быть со мной - невыносимо, но оставаться в стороне - совершенно невозможно. Проверено. Да, предупреждаю, что глазки строить я тоже умею, - и она продемонстрировала "секретное оружие", наполнив свои прозрачные серые глаза томным светом. - И рисовала я вовсе не тебя, а абстрактный образ, который витал у меня в голове и не давал покоя... А почему он получился похожим на тебя - мне совершенно неизвестно...

- Прям мистика какая-то, - приподняв на секунду брови, сладко протянул Вилли, продолжая лениво улыбаться.

"Да он издевается надо мной!" - подумала Эмма. Но почему-то эта мысль не принесла раздражения... Надо было отдать должное - так соблазнительно над Эммой ещё никто не издевался.

Они какое-то время постояли молча, улыбаясь и пристально рассматривая друг друга. Вилли курил, а ветер разбрасывал его длинные волосы по плечам и лицу, как будто заигрывая с ними. Зелёные глаза светились ровным светом и казались еще более загадочными сквозь тонкую завесу сигаретного дыма. "Он не очень-то разговорчив" - подумала Эмма, забыв, что сама стоит молча и завороженно рассматривает своего неожиданного знакомого.

Неизвестно, сколько еще они бы так стояли, но вдруг послышался знакомый голос:

- Эмма, солнышко, с таким лицом ты не продашь ни одной моей картины - ты просто сияешь, и все смотрят на твою красоту, а не на.... - Робин подошел поближе, и заметив Вильгельма, запнулся на полуслове. - О, прости, ты не одна... Привет, - он протянул Вилли руку и посмотрел на него.

Потом посмотрел внимательнее. Нахмурившись, перевел взгляд на Эмму. Потом опять посмотрел на Вилли, и его явное недоумение сменилось укоряющей улыбкой:

- Эмма, нехорошо было обманывать меня, своего лучшего друга, говоря, что это лицо ты раньше никогда не видела. Представь мне, пожалуйста, своего знакомого, который послужил образцом для твоего отличного портрета!

Девушка звонко рассмеялась, а "образец" кокетливо склонил голову, игриво улыбнувшись, и выжидающе уставился на Эмму своими дразнящими зелёными водоворотами.

- Робин, это Вильгельм, и мы познакомились с ним на этом месте десять минут назад... Я тебя не обманывала, - пояснила она на недоуменный взгляд Робина. - Я вижу этого человека впервые сегодня. - Эмма снова усмехнулась. - Знаешь, у меня было немного более удивленное лицо, когда я увидела Вилли, чем у тебя сейчас... Кстати, представляешь, он сам подошёл ко мне, заметив Вильяма...

- Вильяма?.. - заинтересованно перебил Вильгельм.

Эмма надеялась, что она не покраснела.

- Да... Это... ммм... рабочее название портрета...

Вилли хрюкнул, на щеках опять показались милые ямочки, но он сдержался, сделав вид, что затягивается сигаретой.

"Чёрт, как глупо!.. Эмма, ты просто идиотка!" - Девушка готова была провалиться сквозь землю. "Нет, так не пойдёт... Нужно срочно спасать положение..."

Она кокетливо тряхнула кудряшками и сладко улыбнувшись, поинтересовалась:

- Вильгельм, тебе не жарко?

Он то ли возмущенно, то ли понимающе хмыкнул:

- Нет. Мне никогда не бывает жарко... Но спасибо за заботу... Милая.

Последним словом Эмму сбило с ног. Такого завораживающего, глубокого, чувственного "милая" она еще никогда не слышала. Она "отходила" от услышанного, а Вилли уже продолжал:

- Что ж, мне пора идти. Было приятно с вами познакомиться. - Он потушил сигарету и, окинув Эмму быстрым взглядом, обратился к ним обоим: - Заходите вечером в клуб "Black", познакомимся поближе.

Робин замотал головой:

- Нет, спасибо, я уже сегодня приглашен...

Дразнящие зелёные водовороты остановились на Эмме. Она пожала плечами:

- Я вроде свободна... Может, загляну...

Вилли едва заметно кивнул, развернулся и пошёл прочь, не оглядываясь, неторопливой изящной походкой. "На зрителя", - подумала Эмма, глядя ему вслед.

- "Может, загляну" - услышала она передразнивающий голос Робина. Он усмехнулся: - Так бы и сказала "Прилечу как на крыльях" - всё равно у тебя это на лице было написано...

- Робин, котик, если ты хочешь, чтоб я продала хоть одну твою картину - не говори больше ни слова!

- О'кей, О'кей, я замолкаю... Но, детка, постарайся быть поосторожнее. Всё получилось так как я и говорил. Взгляни на него, Эмма, - не знаю, как насчет мерзавца, но Нарцисс в нём живёт и здравствует...

Эмма, с трудом оторвав взгляд от медленно удаляющейся фигуры, перевела его на Талисман и только сейчас заметила, что Вильгельм забыл свою шляпу.

3.

Эмма сидела за стойкой бара ночного клуба "Black" и нервно постукивала пальцами.

Она была здесь уже пол часа и начинала сомневаться в том, правильно ли она поступила, придя сюда. За это время она успела обследовать сотни лиц, заходящих и выходящих из клуба, но Вильгельма среди них не было. А Эмма даже не знала, где его искать. Она в который раз взяла в руки и повертела его шляпу - как её теперь вернуть?

Может, он вообще забыл о своём приглашении, а она тут сидит как дура и...

- Девушка, вы кого-то ждёте?.. - обратился к Эмме наблюдавший за ней последние пол часа и искоса поглядывающий на шляпу бармен.

Эмма посмотрела на него и вдруг подумала, что если Вилли часто бывает в этом клубе, то бармен должен его знать. Конечно, как же она сразу не сообразила!..

- Да, я жду одного парня... Вильгельма... Вилли. Не знаешь такого?

- Вилли? - казалось, бармен искренне удивился. - Конечно, знаю. Здесь его все знают...

- Да?.. - Эмма почувствовала себя школьницей, не знающей элементарных вещей. - Может, ты тогда знаешь, где он?

- Ну естественно! - парень глянул на часы. - Он скоро появится.

"КАК скоро, хотелось бы знать" - подумала Эмма. "И почему это он тут такой популярный..." Она снова забарабанила пальчиками.

На соседний с ней стул примостился какой-то нечесаный тип и окинул Эмму мутным взглядом. Она сделала вид, что не замечает его, но "тип" не понял намёка и произнёс хриплым голосом:

- Эй, крошка, ты чертовски хорошенькая... Не хочешь немножко позабавиться со мной, а?..

Эмма подавила бесполезное возмущение и, улыбнувшись самой нежной своей улыбкой, сладко сказала:

- Уйди, наркоман чёртов!... Вон тот вышибала - мой любовник, я его сейчас позову, и у тебя не то что лица не останется, у тебя даже рук не будет, чтобы колоться!..

- Ах, ты, стерва!.. - мутные глаза налились злостью. - Ну, попадись мне ещё!.. Я тебя запомнил...

Ушел, но оставил после себя неприятный запах и осадок внутри.

- Хорошо ты его отшила, - одобрил бармен. - Это местный. Наркоман конченый, как ты правильно заметила.

Эмма равнодушно пожала плечами - ей не впервой было отшивать назойливых поклонников. "Если Вильгельм через пять минут не появится..."

- О, а вот и Вилли! - вдруг сказал бармен и посмотрел куда-то позади Эммы.

- Где?.. - Эмма облегчённо обернулась и посмотрела по сторонам, но Вильгельма не увидела.

- Да ты не туда смотришь! - рассмеялся бармен. - Он вон там.

Эмма проследила взглядом за его рукой и наткнулась на полутёмную сцену. Недоумённо подняла брови и уже хотела спросить "Что за шутки?", как вдруг сцена осветилась прожектором, а Эмма так и осталась сидеть с открытым от удивления ртом.

Возле микрофона стоял Вилли и настраивал гитару.

Весь в черном, начиная от свитера и заканчивая волнистыми чёрными волосами, высокий, худой и изящный, со светлой кожей и глазами, обведёнными тёмными тенями. Загадочный, красивый и притягательный. "Так вот почему он был так необычно одет сегодня днём!.. Он музыкант." - догадалась Эмма. - "Это всё объясняет..."

А потом он запел. Эмма одобрительно кивнула, - у Вилли был хороший голос и он им умело пользовался. Он пел что-то печальное, про любовь и страдание, и чем дольше он пел, тем сильнее завораживал Эмму.

Увидев, что возле сцены есть пустой столик, Эмма перебралась за него. Теперь она могла очень хорошо разглядеть Вильгельма. Да, он прекрасно смотрелся, без сомнений, музыка была его стихией.

Он тоже увидел Эмму. Улыбнулся мягкой дразнящей улыбкой и прикрыл глаза: "Я узнал тебя и рад, что ты пришла".

Исполнив три песни, Вильгельм ушёл, провожаемый благодарными овациями посетителей клуба. Сцена погасла, а потом вновь загремела музыка, но только уже из динамиков.

Эмма расслабилась. Она и не замечала, как была напряжена во время выступления Вилли. Она ждала, что он подойдёт, и вскоре увидела его пробирающимся среди толпы.

- Привет! - первым поздоровался Вилли и уселся на ближайший стул. Его подведённые глаза на бледной коже лица выделялись и производили потрясающее впечатление. Впрочем, как и весь его вид. Даже растянутый ворот свитера был как будто бы к месту. - Рад, что ты пришла.

- Привет. Ты очень хорошо поёшь, Вильгельм.

Улыбнулся быстро, словно мимоходом, но Эмма заметила, что комплимент доставил ему удовольствие. "Значит, ты любишь похвалы... И себя, наверное, тоже... Что ж, потешим твоё самолюбие - поговорим о тебе, любимом..."

- Ты часто здесь выступаешь?

Вилли кивнул:

- Да, частенько. Не только здесь. Мы с ребятами и в других местах выступаем. Даже в некоторых городах побывали...

- Так значит ты - звезда?

- "Звезда..." - передразнил её Вилли, скорчив смешную рожицу. Потом, слегка порозовев, потёр переносицу: - Ну, нет пока... Но всё еще впереди, мне всего 22 - жизнь только начинается, знаешь...

Он окинул Эмму взглядом, от которого ей стало жарко. Нет, он посмотрел на неё вполне обычно - спокойно и дружелюбно. Ну, может, чуть дольше и пристальнее, чем нужно, - но Эмме показалось, что от его глаз исходят волны чего-то тёплого и приятного, от чего быстрей забилось сердце и кровь в венах стала нестерпимо горячей...

"Неплохо для "всего" 22-х..." - Эмма посмотрела в сторону, чтобы избавиться от наваждения, и увидела приближающегося к ним бармена. У него в руках была шляпа Вильгельма, которую она оставила в баре, пробираясь поближе к сцене.

Эмма махнула бармену рукой и, когда тот подошёл ближе, указала на него Вильгельму:

- А вот и твоя шляпа. Ты забыл её сегодня днём...

- О!.. Я так и подумал, что она осталась у вас... - Вилли достал сигареты и закурил.

- Видимо, это твоё, - обращаясь к Вильгельму, сказал подошедший бармен. - Отличная шляпа, Вилли!

- Тебе нравится? - он сделал затяжку и, неторопливо выпустив дым, улыбнулся: - Можешь оставить её себе, Стиви.

Парень удивлённо посмотрел на него, покрутил шляпу в руках, потом кивнул:

- Спасибо, дружище!.. Слушай, Вилли, оставь-ка мне на ней свой автограф! Через пару лет, когда ты станешь знаменитым, я буду этой шляпой хвастаться...

Вилли поперхнулся дымом, но послушно взял протянутый маркер и шляпу и написал на подкладке несколько слов. Довольный Стиви ушёл, а Эмма рассмеялась:

- Похоже, Вильгельм, ты всё-таки звезда, вон - уже автографы раздаёшь!..

- Хм... Вообще-то, это мой первый автограф, - довольно улыбнулся он, и не подумав смутиться. - Да, и называй меня Вилли...

Эмма посмотрела на сидящего перед ней юношу, который так эффектно кокетничал, время от времени притеняя свои зелёные глаза взмахами ресниц: кольца в ушах, скрытые за каскадом волос, тускло поблёскивали. Длинные рукава его свитера с небрежным кокетством наполовину закрывали кисти рук, а ворот, наоборот, съехал так, что позволял видеть ключицу... И вообще, он был весь какой-то нестерпимо красивый, притягивающий к себе, когда вот так вот молча курил и, не отводя своих прозрачных глаз, загадочно улыбался. Эмма вздохнула, с трудом отводя от него жадный взгляд, и мягко улыбнулась:

- Хорошо! Вилли - так Вилли... Послушай, - Эмма посмотрела вокруг. - Что-то здесь стало душно. Не хочешь прогуляться?

Он затушил сигарету и, легко поднявшись, протянул ей руку:

- О'кей, пойдём прогуляемся!..

Прохладный ночной воздух приятно освежил лицо, а заодно и мысли. Эмма глубоко вздохнула, с облегчением почувствовав, что к ней вернулась её обычная непосредственность.

- Ну, - она повернулась к Вилли, удивленно воззрившись на кончик его тлеющей сигареты, - когда он успел её зажечь? - Рассказывай, откуда ты такой красивый взялся?..

- Из твоих фантазий, - в тон ей ответил Вильгельм. Милая издёвка была подана под соусом наисладчайшего бархатного голоса. - Ты же сама говорила.

- Что, вот так вот просто взял и материализовался?

- Ага. - Теперь он уже откровенно ехидничал. - Чего, думаю, сидеть у тебя в голове, когда можно так приятно наслаждаться прелестями жизни...

Он расплылся в издевательской улыбочке и с наслаждением сделал очередную затяжку, успев мимоходом стрельнуть в Эмму глазами.

- Нет, - Эмма картинно вздохнула и покачала головой. - Не может этого быть.

- Почему?? - Изумление было разыграно мастерски.

- Потому что, - она придала голосу нравоучительную интонацию. - Мои фантазии не курят так много!

Вилли хохотнул и удовлетворённо прикрыл глаза, принимая её отпор.

- Ладно, сдаюсь! Что ты хочешь обо мне знать? Учти, тебе потом тоже придётся о себе рассказывать.

- Договорились. Предлагаю начать с самого начала.

Вилли вздохнул, остановился на секунду, чтобы достать еще одну сигарету и снова зашагал рядом с Эммой.

- Значит, так... Родился я в семье владельца секс-шопа...

- Вильгельм!.. Ну ты можешь быть серьезным?!. Еще скажи, что на гитаре играешь с трёх лет...

- Это чистая правда, клянусь, - он невинно захлопал ресницами. - Магазин находится на главной улице... Называется "...". Мне продолжать?..

- Хм, - Эмма взглянула на него: - Да-да, продолжай! Чрезвычайно интересно...

- Ну вот... А на гитаре я играю не с трёх, а с восьми лет.

- Чёрт возьми, Вильгельм, ты меня всё-таки разыгрываешь!.. Нет?.. О, господи, что же я услышу дальше...

Их голоса затихали, растворяясь в ночи, по мере того, как они удалялись по мостовой.

И там, на пустынных улицах тихого ночного города, началась их История.

4.

- Вилли?..

- Что?..

Он повернул голову и откинул прядь волос с лица. "Какой красивый!.." - в сотый раз подумала Эмма. Сердце опять куда-то ускакало. "Зачем он так красив?.. Я из-за него себе аритмию заработаю..."

Они стояли на набережной, облокотившись на бортик и молча смотрели на Залив. Бескрайний и красивый. Суровый и притягательный. И над свинцовой водой - высокое голубое небо. Чарующий контраст... Эмма вообще в последние дни очень остро стала ощущать всё вокруг: цвета, запахи, звуки. Она подозревала, что это неспроста.

Прошла уже неделя с её первого знакомства с Вильгельмом, и Эмма чувствовала, что за эти несколько дней мир вокруг для неё изменился - стал более ярким и волнующим. Несколько раз она приходила в клуб, чтобы послушать и посмотреть на Вилли. После выступлений они бродили по ночному городу. Разговаривали. Или молчали... И для Эммы не было ничего ценнее его молчания. И их встреч...

- Нет, ничего... Пустяки...

- Да нет, говори. Ты же что-то хотела сказать... Говори.

- Это немного глупо...

- Ну, сначала скажи, а мы уж потом решим, глупо это или нет.

- Ты... Не согласился бы ты мне попозировать?

Вилли просто пожал плечами:

- О'кей... Не вижу тут ничего глупого. Когда прийти?

- Нет, не в студии... Понимаешь, у меня есть одно любимое место... - Эмма окончательно смутилась. "Да что со мной такое творится?!" - Это на Восточном берегу. Я бываю там иногда... Там очень красиво. И мне всегда хотелось нарисовать кого-то на фоне этой красоты. Кого-то подходящего. А ты... - "Ну, дорогая, теперь уж придётся договаривать, раз начала... Чёрт!" - А ты бы очень хорошо смотрелся там...

Эмма увидела, как Вилли едва заметно улыбнулся, принимая её смущённый комплимент. Она уже знала, что Вилли очень любит комплименты, и эта его маленькая слабость придала ей смелости:

- В том месте небольшая скала выдаётся в залив, образуя бухточку. Там безлюдно. И красиво. Белый-белый песок...

- Не нужно продолжать, - перебил её Вильгельм и как-то странно на неё посмотрел - Я знаю это место. Очень хорошо знаю. Я иногда прихожу туда, чтобы побыть одному и подумать...

Общее удивление повисло в воздухе. Они недоумённо поглядывали друг на друга и молчали, не зная как ответить на невысказанный вопрос "Что происходит?".

- Странно, правда?.. - Вилли первым нарушил молчание, слегка улыбнувшись и переведя глаза обратно на Залив. - Сначала твоя картина, теперь это место... Начинаешь верить в мистику.

- Чепуха! - Эмма тряхнула головой. - Просто совпадения. Так ты согласен быть моей моделью?

При слове "модель" Вильгельм оживился и полыхнул в неё своими зелеными водоворотами:

- О'кей, я согласен. Когда?

- Давай встретимся там завтра в полдень. Ты свободен?

- Да, я приду. А теперь мне пора. До завтра, Эмма...

Они расстались, и всю дорогу домой у Эммы в голове вертелась фраза "Это просто совпадения".

5.

Вилли опаздывал.

Эмма взглянула на свои золотые часики - 12.30. "Чёрт! Он непунктуален, как девушка!" Она сидела на берегу, на небольшом возвышении и, перебирая пальцами песок, смотрела на воду. Нащупав камешек, она раздраженно зашвырнула его в волну. "Неужели не придёт?.. А, может, мы имели в виду разные места?.." Были еще пара причин его отсутствия - он просто забыл... Или передумал... Эмма чувствовала, как портится настроение.

Вилли стоял за выступом скалы и, не замеченный, наблюдал за ней. В его руке дотлевала уже вторая сигарета, а он всё стоял и смотрел на Эмму. У него было странное ощущение, что если он сейчас сделает шаг вперед и подойдёт к ней, вся его прошлая жизнь будет перечёркнута. Всё его спокойное существование закончится, нарушенное этой красивой худенькой девушкой, что сидела на песке, подставив лицо ветру и глядя вдаль. Девушкой с игривыми кудряшками и огромными серыми глазами. Он проследил её нервный жест и почему-то с удовольствием отметил, что она огорчена его опозданием. Что означают эти его ощущения? Что ждёт его дальше, шагни он сейчас к ней?.. Вильгельм знал, что сильные эмоции почти всегда приносят страдания. Нужно ли ему это? Так просто сейчас развернуться и уйти, не оглядываясь, обратно в размеренную жизнь...

Вилли вздохнул, затоптал недокуренную сигарету в песок и шагнул навстречу Эмме.

- Привет! Извини, что заставил тебя ждать - дела в клубе...

Эмма резко обернулась и на её лице появилась облегчённая улыбка:

- О, привет, ты всё-таки пришёл... А я уж подумала, что либо ты передумал, либо мы просто говорили о разных местах.

Она встала, отряхнула свои джинсы и попыталась пригладить растрепавшиеся от ветра волосы. Потом махнула рукой на это бесполезное занятие и, солнечно улыбнувшись Вилли, извинилась:

- Похоже, тебе придётся созерцать меня в творческом беспорядке, так как что-либо изменить я не в силах... Ну что, ты готов к добровольной эксплуатации?

Вилли оторвался от созерцания её волос, тёмными блестящими кольцами рассыпанных по плечам и падающих на лицо. Ничего более соблазнительного он в жизни не видел. Чувствуя, как по коже разбегаются мурашки, он чувственно улыбнулся и кивнул:

- Да, готов... Что мне нужно делать?

- Мы сейчас заберёмся с тобой во-он на ту небольшую скалу, там я тебя усажу и буду рисовать на фоне морских волн...

Вилли проследил взглядом за её рукой и нахмурился:

- А без скалы никак нельзя?..

- В смысле?

- Я... Хм... высоты боюсь...

Эмма удивлённо замолчала, соображая, что же ей теперь делать:

- Вообще-то я хотела именно там... Там так красиво... Но раз ты...

- Ладно, - перебил её Вилли. - Не важно. Не буду тебя огорчать. Скала, так скала... Только не сади меня на самый край и не заставляй смотреть вниз.

Эмма всплеснула руками:

- Вильгельм, ну так не пойдёт!.. Ты сидишь какой-то весь скованный! Расслабься. Посмотри вокруг - такая красота...

Вильгельм по-детски упрямо мотнул головой и еще больше сжался:

- Ну уж нет! Не буду я вокруг смотреть! Тут наверно не меньше десяти метров будет... Если я согласился сюда залезть, это еще не значит, что я буду окрестности рассматривать! Рисуй так.

- Хорошо, - Эмма снова оценивающе посмотрела на него. - Тогда хотя бы волосы поправь, чтобы лицо было видно.

Проследив за послушной попыткой Вильгельма убрать с лица волосы и узрев результат, Эмма издала нечто похожее на глухое рычание и, бросив кисточку, сама направилась к нему.

- Вилли, ну ты прям как ребёнок! Ну кто так поправляет волосы? Ты же всю красоту убрал... - Она ловкими пальчиками принялась взбивать длинные волны и, выпустив одну прядь на щёку, осторожно стала расправлять её, придавая законченный вид.

- М-мм... Как от тебя хорошо пахнет... - раздалось довольное мурлыканье из-под её руки.

Эмма резко отдёрнула пальцы, почувствовав, как от его низкого бархатного голоса заколотилось сердце. Проклиная на чём свет стоит свою впечатлительность, она отодвинулась от Вильгельма и быстро сказала:

- И куда только делась твоя скованность?.. Не мог бы ты с таким же выражением лица сидеть, когда я тебя буду рисовать?

- Нет. Если ты отойдёшь - то нет. Просто ты стоишь рядом, вот я и не боюсь ничего...

- Вильгельм, прекрати! - Эмма даже притопнула ногой, с досадой обнаружив, что ей начинает нравиться его ненавязчивое заигрывание и ещё чуть-чуть - и она готова будет ему поддаться.

Он в ответ на её выпад выгнул брови и удивлённо захлопал глазами, забыв даже донести сигарету до рта.

"Сама невинность!" - подумала Эмма, жадно отпечатывая у себя в голове это ангельски красивое лицо, а вслух съязвила:

- Интересно, как это ты раньше отсюда любовался окрестностями, если высоты боишься?..

- А я никогда сюда и не забирался. Я любовался оттуда, - он указал вниз. - С песочка... Там тоже неплохо.

Эмма взглянула на его просительную физиономию, демонстративно вздохнула и, направляясь обратно к мольберту, махнула рукой:

- Ладно, спускаемся вниз. Иначе с таким лицом ты у меня получишься жертвой казни, в муках ожидающей своей участи, а не наслаждающимся пейзажем человеком...

Вилли облегчённо улыбнулся и, мигом добравшись до тропинки, ведущей вниз, остановился и подал Эмме руку...

...Во всём был виноват мольберт. Он был громоздким и неудобным, и, пытаясь пристроить его у себя в руках, Эмма не заметила, как оступилась, и по мелким камешкам, теряя равновесие, стала съезжать вниз...

Прямо в объятия Вильгельма. Такие крепкие и надёжные. Такие тёплые и искушающие. Эмма перевела дыхание и повела плечами, чтобы освободиться от этих рук, вызывающих у неё слишком много эмоций.

Но только он не собирался её отпускать. Он держал её всё также крепко и тесно прижимал к себе. Эмма недоумённо подняла на него свой взгляд и перестала дышать. Его лицо было близко, так близко. Такое привлекательное и такое желанное. Его тёмный завиток щекотал ей щёку, а красиво очерченный рот дразняще улыбался. Эмма замерла и, как никогда остро, почувствовала фатальность происходящего. Утопая в водовороте пристальных, никуда не отпускающих зелёных глаз, Эмма уже знала, что будет... Они оба знали, что ничего уже не изменить.

И когда его губы нашли её губы, она отдалась им с упоением измученного жаждой путника, вдруг нашедшего родник с прохладной водой... Его губы ласкали и терзали, брали и отдавали, требовали и дарили наслаждение. И Эмма, сквозь пелену замутнённого страстью сознания, сквозь завесу пьянящего исступления, отчётливо поняла, что этот поцелуй и есть Первый, Настоящий и Единственный. И что вот этот человек, так глубоко будоражащий её душу своими горячими требовательными губами и есть Тот Самый, которого она ждала так долго... Теперь будет только ОН. Навсегда.

И никогда ещё ни для кого жёсткие скалы не казались такими мягкими, а объятия такими нестерпимо-тесными. Их тёмные волнистые волосы, повинуясь порывам ветра, сплетались, спутывались, соединялись, как соединялись их сердца, подвластные магической притягательности дикого поцелуя.

...Конечно же, во всём был виноват мольберт... А что же ещё?!.. Этот громоздкий, жутко неудобный, славный мольберт...

Эмма облизнула горящие губы и приподнялась с песка. Острый камень больно давил в поясницу, бесцеремонно возвращая к реальности. Если бы не джинсы и свитер, у неё бы точно остался синяк. Только эта весьма ощутимая боль подсказала Эмме, что она ещё жива. Разве она не умерла?.. Ей казалось, что она уже на небесах...

Эмма перекатилась на бок и, подложив под голову руку, посмотрела на Вилли. На его красивые губы, ставшие еще более яркими от бесконечных поцелуев. На его пушистые ресницы, обрамлявшие прикрытые глаза. На длинной белой шее пульсировала жилка, сводя Эмму с ума.

- Ты бессовестный, Вильгельм... - Эмма зарылась в его волосы, ласково скользнув губами по трепетной жилке. Ей в ответ раздался протяжный вздох удовольствия.

- М-мм... как хорошо... Почему это я бессовестный?

- Мы пришли сюда, чтобы я тебя нарисовала, а я теперь совершенно не смогу сосредоточиться... Ты должен пообещать мне, что еще раз побудешь моей моделью, и в следующий раз будешь паинькой... И не нужно так улыбаться, как будто проглотил миску сметаны... Просто пообещай...

- Угу. Обещаю. Только не в ближайшие дни. Завтра я уезжаю, нас с ребятами пригласили выступить в другом городе... Вилли помолчал, глядя на Эмму, потом обвёл кончиком пальца её лицо: - Но как только вернусь, мы продолжим... м-мм... начатое...

Он провокационно улыбнулся и вдруг лукаво сверкнул глазами:

- Хотя, может к тому времени ты уже и передумаешь... А, Эмма? Вдруг ты передумаешь?..

Эмма, начавшая было отряхивать одежду от песка, прервала своё занятие и взглянула на Вилли. Потемневшими от страсти глазами скользнула по его ямочкам, появившимся на щеках, наткнулась на зелёный соблазняющий взгляд... И со словами "Ах, ты подлый искуситель!..", не выдержав, впилась губами в его улыбающиеся губы.

Она пришла домой с сияющими глазами и чистым холстом. Поставила мольберт в угол и, немного постояв, не зная, как справиться с нахлынувшими эмоциями, вдруг счастливо закружилась по комнате.

- Судя по твоему настроению, тебе славно поработалось. - сказал заглянувший в комнату Робин. - Я могу посмотреть на итог? Ну, скорей яви миру очередной шедевр!

- Я... Роб, я ничего не нарисовала... - Эмма остановилась и смущенно отвела глаза. - Знаешь, как-то вдохновения не пришло...

Робин удивленно округлил глаза. Потом перевел взгляд на растрёпанные Эммины волосы и, заметив в них светлые песчинки, выразительно хмыкнул.

- А-а-а... Это бывает...

Опять хмыкнул и, закрывая дверь, не удержался от ехидной реплики:

- Только почему-то у тебя я это встречаю впервые!..

В дверь за Робином что-то мягко шлёпнулось. По звуку он предположил, что это был кожаный футляр с кистями...

6.

Два месяца безоблачного счастья.

Того счастья, от которого одновременно поёт душа и разрывается сердце. От которого хочется смеяться и плакать навзрыд. Эмма никогда бы не поверила, что способна так глубоко чувствовать. Но каждый день она ощущала, что буквально растворяется, всё сильнее погружается в свою любовь. Она тонула в Вильгельме, тонула в глубине его таинственных зеленых глаз, смотрящих на неё всегда так пристально и дразняще, и не хотела спасаться. Она падала в чувственные водовороты его бархатного шепота и не хотела подниматься. Она умирала от прикосновений его трепетных пальцев к своей коже, умирала вместе с ним, слыша его сбившееся дыхание, и не хотела возвращаться к жизни...

О, как же Эмма в первое время боялась поверить в его любовь! Всё было похоже на сон. Так же стремительно, ярко, безумно... и нереально. Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Слишком идеально. А Эмма так боялась обжечься еще раз...

Но всеми своими шестью чувствами, обостренными талантом, она угадывала, знала, что Вильгельм тоже любит её. Его жаркие слова не были притворством. Его теплые руки не могли врать. Эти красиво очерченные губы с таким безграничным упоением способны были целовать только любимую. Его восхищение пробивалось через отчужденность его обычного поведения. Ему нравилось обольщать её, а потом подчиняться. Он приходил к ней в дом, оставляя за порогом свою холодность и иронию, и становился таким, каким, она подозревала, его видели лишь немногие близкие люди - спокойным, мягким, нежным Вилли. Её Вилли. Который умел так безумно глубоко чувствовать и загораться как пламя от одного только её прикосновения...

И когда Эмма действительно ПОВЕРИЛА ему, её любовь, словно вырвавшись из сдерживающих её барьеров, засверкала и полилась изнутри, как солнечный свет, стирая границы и озаряя своим сиянием Его, заставляя окружающих удивленно переглядываться и восхищаться тем, как красива может быть влюбленная девушка. Даже Робин, поначалу скептически поглядывающий на приходящего Вильгельма, видя счастье Эммы, вскоре расслабился и даже подружился с ним, как-то раз вскользь заметив Эмме: "Хоть Вилли и самовлюблённый тип, но с "мерзавцем" я тогда, пожалуй, погорячился..."

А Эмма наслаждалась жизнью. Она рисовала Вильгельма когда он спал, когда он ел, когда он писал музыку и когда просто смотрел на неё своим особенным пронизывающим взглядом.

С её лица теперь не сходила улыбка. Та улыбка, что таит в себе радость и знание чего-то сокровенного, не доступного обычным людям.

Исключение составляли лишь те дни, когда Вильгельм уезжал на гастроли. Тогда Эмма становилась молчалива и задумчива. Она не убивалась и не плакала от тоски, она просто замирала, засыпала до того момента, когда Вилли вновь появлялся на пороге. И продолжала рисовать его портреты, только уже по памяти.

А он возвращался, и был еще более нежным, еще более любящим, чем обычно. И Эмма зарывалась лицом в его темные волосы, целовала его пульсирующую жилку на шее, вдыхая его знакомый запах, смешанный с запахом сигаретного дыма, едва дыша в его сильных объятиях. И всё начиналось сначала, - сверкающие дни и терпкие ночи.

Два месяца счастья, а потом...

Потом она умерла.

Вильгельму не понравилась его поездка. Возможно, всё дело было в неподходящем для визита времени года, - ранняя зима не красила ни один город. Или просто эта неделя вдали от Эммы показалась ему невыносимо долгой, - он почему-то никогда еще так сильно не скучал. Так или иначе, Амстердам показался ему серым, холодным и мрачным. Поэтому, несмотря на отлично прошедший концерт, он с радостью уехал оттуда при первой же возможности, и теперь нетерпеливым шагом приближался к дому Эммы, предвкушая её теплые руки и её губы, пахнущие свежим морским ветром. Здесь, рядом с ней, даже спустившиеся на город сумерки имели своё очарование.

В доме, несмотря на вечер, не светилось ни одно окно. Неужели никого нет? Это было странно, потому что в это время Эмма и Робин всегда работали в своих студиях, и яркий свет от их окон освещал улицу перед домом. Но еще больше Вильгельма удивило то, что входная дверь была не заперта, и от его лёгкого прикосновения открылась перед ним.

Нет, похоже дома кто-то был - из кухни струился тусклый свет, по-видимому от ночника. Вильгельм размотал свой длинный черный шарф и привычным движением повесил его на вешалку.

Зайдя в кухню, он недоумённо воззрился на открывшуюся картину - Робин, сидевший на стуле и тупо смотрящий в большой стакан, и полупустая бутылка виски. Вильгельм, никогда не видевший Робина пьющим, удивленно улыбнулся и включил свет:

- Привет, Роб! Что празднуешь?

Робин резко вскинулся и мутными глазами мгновение рассматривал вошедшего, потом издал нечто похожее на протяжный всхлип и закрыл лицо руками. Но этого мгновения хватило, чтобы понять, что он совершенно пьян и причём не первый день - неряшливая щетина и землистого цвета лицо ясно говорили об этом.

- О'кей, Роб, ладно, - я не буду тебя трогать, ты только скажи, где Эмма...

Робин медленно поднял на него глаза и вдруг совершенно трезвым голосом сказал:

- Эммы нет больше с нами. Она ушла.

С лица Вильгельма сползла улыбка. Он нахмурился.

- Как - "нет"?.. Куда ушла?..

Робин помолчал, словно что-то обдумывая, потом резким движением смахнул со стола бутылку и стакан. Удовлетворённо проследил, что всё разбилось вдребезги.

- Вилли, Эмма умерла пять дней назад.

Вилли немного постоял, рассматривая его.

Потом, наступая на разбитое стекло, подошел к Робину и со всей силы ударил его в челюсть.

- Это тебе для прочистки мозгов, - он потёр ушибленную кисть. - Не люблю, когда надравшись, люди несут дерьмовую чушь... - Он направился к двери. - Как другу советую побыстрее протрезветь и больше так не напиваться - тебе вредно...

Уже возле самой двери Вилли обернулся:

- Так ты скажешь мне, где Эмма?..

Робин прикрыл глаза, чувствуя, как из разбитой губы течет теплая кровь. Тёплая... Это было первым живым ощущением за последние несколько дней... Шумно выдохнул, пробормотал: "Боже, я знал, что это будет нелегко, но чтобы ТАК..." и вновь посмотрев на Вильгельма, тихо произнёс:

- Я не пьян, Вилли... Хотел бы... Да не берет меня этот поганый виски. Глаза мутные, а мысли - яснее ясных... Я... - он перевёл дыхание. - Я сказал тебе правду - Эмма умерла пять дней назад... Врачи сказали - кровоизлияние в мозг... Она умерла мгновенно - просто упала и всё... Рисовала твой портрет...

"Как он хорошо держится!" - Робин следил за Вилли, готовый по мере своих сил броситься на помощь. - "Только смертельно побледнел и задышал неровно, а так - ни единой эмоции... Или это наоборот, ненормально?.. Этот остановившийся взгляд..."

- Где это случилось? - послышался глухой мёртвый голос. - Где она... - Вилли направил на Робина тяжелый взгляд, от которого побежали мурашки по коже. - Где она сейчас?

- Это случилось в студии... Утром... Пять дней назад. Мы похоронили её... Вчера... Мы не знали, когда ты вернёшься... Знаешь, она была такая красивая... Лежала в длинном белом платье. Как невеста... Такая невинная...

Робин всхлипнул и замолчал, наткнувшись на опустевшие, смотрящие неподвижно на него безжизненные красивые зелёные глаза.

- Хочешь выпить, Вилли?.. Мне помогало... в первый день. Ну что ты молчишь? Не хочешь? Ну скажи хоть что-нибудь... Только не стой так... молча и спокойно. А то мне становится страшно...

- Её студия открыта?

- Что?.. Студия?.. А, да. Она теперь всегда открыта. С тех пор как... Но я туда не захожу. Не могу себя заставить. Там всё осталось, как в тот день. - Робин поднял глаза, но наткнулся на пустое дверное пространство. Вильгельма уже не было, - он медленно поднимался по лестнице на второй этаж, в большую, просторную, до боли знакомую Эммину студию.

Вилли толкнул дверь и остановился на пороге. Эта комната в последние два месяца стала его домом, здесь всё было такое родное. Ему была знакома здесь каждая мелочь. И каждая вещь напоминала об Эмме, начиная от маленького букетика высушенных цветов и заканчивая мольбертом.

Вилли подошёл к мольберту и уставился на своё лицо, нарисованное на холсте. Несмотря на сумерки, всё было отлично видно, благодаря большому в полстены окну. На него смотрели зеленые, лукавые, добрые глаза - такие, каких он у себя никогда не замечал. Тёмная прядь волнистых волос, непослушно упавшая на щёку... Портрет, нарисованный любовью... Сквозь призму её влюблённости он всегда казался лучше. Он и становился лучше рядом с ней.

Вдруг что-то острое и жестокое пронзило сердце, заставляя поверить в то, что Её больше нет на свете... Мучительная боль полоснула душу, как бритва. Вилли почувствовал, как внезапно ослабели ноги, и рухнул на стоящий рядом стул. Минуту он пытался справиться с сорвавшимся дыханием и нервно подрагивающими губами. Старался не смотреть на холст...

Потом, в отчаянии сорвав с мольберта и скомкав лист с незавершенным портретом, уронил голову на руки и замер...

...Сколько он так просидел, Вильгельм не помнил. Полчаса? Час? Тысячелетие? Вечность?.. Когда он пришел сюда, было темно, и сейчас темно - вот всё, что он знал. А ещё он знал, что у него не было больше сил оставаться в этом помещении, где всё было пропитано Эммой, её запахом, её дыханием, её смехом. Нужно было уйти, убежать, спрятаться...

Вилли спустился с лестницы, краем глаза заметив, что Робин всё так же сидит, уставившись в стакан. Снял с вешалки шарф и молча вышел в ночь.

"Почему она ушла?.. Почему Бог позволил ей уйти?.. Когда у нас всё только начиналось..." Вилли шел по ночному городу, пытаясь своим шагом заглушить тупую боль внутри. Он не знал, куда шел - это не имело значения. Просто идти, просто двигаться, чтобы не умереть. Вспоминать о Ней, горевать о Ней, страдать по Ней...

Но в какой-то момент дорога стала ему знакома. Вилли, всплыв на секунду из пучины спасительной отстраненности, огляделся по сторонам - он приближался к Старому парку. Что ж, Судьба сама всё решила за него, ему остаётся только покориться... Холодная фатальная улыбка скользнула по красивым губам, а в воздухе остался витать его сдавленный шепот: "Пусть будет так!.."

7.

Старый парк всегда имел дурную славу. Поговаривали, что есть в нём одно место, где не растет трава и не ходят животные. Лишь посреди небольшой поляны возвышается огромный серый валун, на который никогда не падает свет солнца, а только полной луны. И говорили, что туда лучше не ходить, потому что там можно было встретить того, чьё имя произносится только шепотом.

Однажды в детстве Вильгельм, с присущим всем мальчишкам любопытством и жаждой приключений, всё же забрался в то место. Что он там видел, он никогда потом никому не рассказывал, но только после того случая он как-то резко повзрослел.

С той поры прошло много лет, но дорогу к серому валуну Вильгельм почему-то помнил как свои пять пальцев.

Вот за этим старым деревом будет просвет... Чуть-чуть пройти... Вилли отодвинул ветку и остановился, рассматривая поляну. Всё как тогда... Ничего не изменилось... Да и что могло измениться, если ТАМ время останавливает свой бег, подвластное лишь ЕМУ. Еще не поздно развернуться и уйти. Сделав один шаг - назад дороги уже не будет... Его предупредили в тот раз...

Вилли уверенно шагнул вперед.

На него словно опустилась невидимая завеса, окутав плотной и душной тишиной. Темно и тихо как в могиле, даже воздух не шевелится. Только серый камень тускло выделяется посреди поляны.

Вилли вдруг стало жарко. Оглядываясь по сторонам, он стянул свою шапку и резким движением рванул отворот пиджака. Потом подошел к валуну, сел на землю, облокотившись о камень, прикрыл глаза и стал ждать.

Он думал об Эмме. Об её смеющихся, таких сладких на вкус губах, и об её лукавых глазах. Её нежность пробуждала в ответ в его душе что-то хорошее, тёплое, то, что он думал, никогда уже не появится в его циничном сердце. Игривая, как котёнок, она так сильно его любила. А он восхищался ею, её талантом, её теплом и её телом, с каждым днём всё больше погружаясь в её светлый мир и не боясь при этом потерять себя... Ему нравились его новые ощущения, нравилось подчиняться и подчинять, восхищаться ею и приводить её в восторг. Почему всё так нелепо оборвалось?.. Почему?.. Она так искренне смеялась, от её смеха ему всегда становилось тепло и сладко. А её руки, красивые артистичные руки с длинными нежными пальцами вытворяли с его ощущениями невообразимые вещи...

Вдруг где-то рядом раздался резкий злой голос, неприятно резанув по нервам и возвращая Вильгельма к жестокой реальности:

- А-а, это опять ты... Ну, чего пришел?.. Я же тебя предупреждал, чтоб больше здесь не появлялся.

Вильгельм открыл глаза и стал вглядываться в пустоту, пытаясь определить, откуда исходит голос:

- Ты знаешь, зачем я пришел.

Гадкая усмешка свысока, откуда-то над деревьями:

- Эх-хе... Девушка, да?.. Знаю... Хоро-ошенькая... Я уж хотел было её себе оставить... Потешить душу.

Вилли в ярости скрипнул зубами, но ничего не сказал.

- И не надо издавать бесполезных звуков. Знаешь же, если я захочу - так и будет. Так чего ты хочешь? Надеюсь, ты помнишь, какова цена твоего прихода сюда?.. Я своих решений не меняю.

Вилли устало запрокинул голову, зажмурился и глухим голосом спокойно произнёс:

- Я не торговаться сюда пришел... Верни ей жизнь, а мы уж с тобой сочтёмся.

Какое-то время было тихо. Вильгельм ждал. Он всматривался в темноту, но ничего не происходило. Услышали ли его? Он был уверен, что да. Тогда что...

- Вот нравишься ты мне, - послышался вдруг всё тот же злой беспощадный голос, но теперь к нему присоединилась другая интонация, похожая на нерешительность или... жалость?.. - Скажи, зачем тебе это нужно, а? Никак не могу понять. Ты готов на сделку со мной... - ради чего? Ради этой хорошенькой мордашки и её кудряшек? Но таких ведь сотни, тысячи. Ты завтра выйдешь на улицу и встретишь такую же... Зачем тебе ЭТУ оживлять? И зачем её вообще оживлять? Ради чего такие жертвы? Ты же знаешь, ЧТО с тобой будет, если я соглашусь, я показывал тебе в прошлый раз. Не буду говорить, что мне не хочется побывать в твоём теле, наоборот... очень хочется! Но... жалко мне тебя, что ли. Хочу понять, что тобой движет. К тому же, ты по-моему не в том состоянии, чтобы принимать важные решения. Может, подумаешь еще раз, а?.. ЗАЧЕМ тебе оживлять эту девушку?

"Потому что я ЛЮБЛЮ её. - Вдруг ясно понял Вилли. - Потому что ТАКОЙ не будет больше никогда... ОНА единственная... Только ради НЕЕ стоит жить..." - вернувшаяся боль разбудила в Вильгельме тлевшую ярость:

- Это не твоё чёртово дерьмовое дело!.. - тщательно выговаривая каждое слово, с плохо сдерживаемой злостью, прошипел он.

- О-о, какой пафос!.. Как хочешь... Подумаешь, уже и спросить нельзя. Ххэх, сравнить меня с чёртом, - с этим тупым рогатым прислужником, тьфу ты, гадость какая!.. - С явной обидой произнёс Голос. - Мелко плаваешь, парнишка. Ладно, если не хочешь общаться, тогда прощай. Поздравляю с новой должностью - теперь ты мой проводник в этом мире. Когда понадобишься, - буду использовать тебя по назначению.

Вилли оказался в другой части парка. Опять стало холодно. Неизвестно откуда взявшийся порыв ветра завихрил ворох серых мёртвых листьев и забрался Вильгельму под пиджак. Вилли поёжился и стал оглядываться по сторонам, пытаясь понять, что же он тут делает. Эмма должна появиться здесь? Или нет? Что делать? Где её искать?..

Его внимание привлекла необычная форма лежащего на земле вороха листьев. Вилли подошёл поближе, и его сердце вдруг сорвалось и упало куда-то в глубину тела.

Эмма лежала на земле, едва прикрытая листьями, и не двигалась. Она была в тонком длинном белом платье, с мертвенно-бледной кожей и спутавшимися волосами. Вилли бросился к ней, приподнял с земли. "Боже, какая холодная!.." Он сорвал с себя пиджак и закутал им Эмму, чтоб хоть немного согреть. Убрал с её лица спутанные пряди и, испугавшись, видя её посиневшие губы, принялся растирать холодные руки, плечи, дышать на безжизненное лицо, тормошить и трясти её.

- Эмма, любимая, родная, давай же, согревайся... Возвращайся ко мне... Я здесь, детка...

Вилли крепко прижал её к себе, передавая ей тепло своего тела, вдыхая своими теплыми поцелуями в неё жизнь. Он гладил её по голове, укачивая, словно ребёнка, и что-то тихо шептал ей, прижимаясь своей щекой к её холодной щеке...

Он почувствовал всем своим телом, всей свой измученной душой первое слабое движение её пальцев. Он вздрогнул и задохнулся. Отстранился от Эммы и стал жадно всматриваться в её лицо, ища первые признаки возвращающейся жизни. Вильгельм увидел, как порозовела её кожа и едва заметно затрепетали ресницы.

У Вилли внезапно защипало глаза. Он зажмурился и поднял голову к небу. Ему хотелось кричать "Спасибо, Господи!", но он молчал, зная, что воскрешением Эммы обязан не ему...

Эмма открыла глаза и изможденно посмотрела на Вильгельма.

- Вилли, это ты... - слабый голос был еле слышен.

- Да, детка, я здесь... Всё будет хорошо.

- Вилли, так хочется спать... Я очень устала, Вилли...

- Спи, Эмма, всё будет хорошо, я обещаю... Я отнесу тебя домой и позабочусь о тебе. А ты пока спи...

Так Вильгельм и нёс её, спящую, на руках всю дорогу домой, не чувствуя усталости, а только огромную радость оттого, что рядом с его сердцем ровно билось её живое сердце...

8.

Эмма в отчаянии сорвала лист с мольберта и, разорвав его на мелкие кусочки, молча уставилась в окно.

Вильгельм безнадёжно закрыл глаза и опустил голову. Ему тоже нечего было сказать, - Эмма опять не смогла нарисовать его...

С тех пор, как Вильгельм в тот вечер принёс её домой, Эмма вполне нормально себя чувствовала. Только по-прежнему ничего не помнила про то, как оказалась в парке и что с ней произошло. Вилли сказал ей, что на неё напали какие-то отморозки ради бриллиантовых серёжек и золотых часиков, оглушили её и бросили в парке, где было мало прохожих. Эмма поверила. Как и Робин. Как и остальные знакомые, - они все ничего не помнили. Он один помнил.

И только с тех пор Эмма почему-то больше не могла рисовать его. Она с воодушевлением, особенно поначалу, принималась за портрет, усадив Вильгельма напротив себя, как делала всегда. Но нарисовав его глаза, Эмма в ужасе вскрикивала, закрывая лицо руками, а потом рвала свою работу в клочья...

Теперь она уже не вскрикивала, она просто вот так, молча, отворачивалась к окну и беспомощно кусала губы.

- Не пойму, в чём дело, - сдавленно произнесла Эмма. Вилли сбился со счёта, в который раз она это сказала.

- Ты не виновата, милая... - в который уж раз ответил он. Сейчас Эмма тихонько заплачет, а он её успокоит, и всё будет хорошо...

Но в этот раз Эмма не заплакала. Она вдруг взорвалась, яростно ударив по мольберту, отчего тот отлетел в угол комнаты.

- А кто виноват?!. - закричала она. - Кто?! Мне надоело!.. Почему у меня больше не получается тебя рисовать? Всё получается, а ты - нет! Почему?! Я не могу так больше, я ничего не понимаю...

Вилли нервно достал из пачки сигарету и закурил. Он молчал. Рука с дымящейся сигаретой едва заметно подрагивала. А что он мог сказать ей?..

- Мне уже страшно даже начинать портрет... - продолжала Эмма. - Почему, когда я нарисую твои глаза, они выглядят так, словно в них вселились демоны?..

Вильгельм вздрогнул, как будто его ударили.

- Не надо так, Эмма...

- А как надо?! - она уже не могла остановиться. - Не только это изменилось, Вилли, ты сам стал другим. Не таким, как раньше. Ты где-то пропадаешь время от времени, уходишь, ничего не говоря, а когда возвращаешься, у тебя такие глаза... Как будто ты прошёл девять кругов ада. Мне страшно за тебя. И за себя. Мне вообще страшно. Я чувствую, что что-то происходит, но ты ничего мне не говоришь...

- Эмма, девочка моя, ты же знаешь, как сильно я люблю тебя...

- А я уже и в этом не уверена!.. - её голос сорвался. - Всё так изменилось, может и твоя любовь тоже? Где та радость, что была между нами? Когда ты улыбался в последний раз? Не помнишь? Я тебе скажу - два дня назад. Я уже как сумасшедшая запоминаю каждую твою редкую улыбку... Ты постоянно грустишь, думаешь о чём-то, а я теряюсь в догадках... Мне плохо из-за того, что ты молчишь и ничего мне не рассказываешь...

- Да потому что я не могу тебе ничего рассказать! - в свою очередь сорвался Вилли. - Потому, что эти вещи настолько страшные и дикие для понимания, что никому не принесут радости! Ты думаешь, мне самому легко? Да я умираю каждый день! Но я не могу, слышишь, не могу тебе ничего рассказать!..

С этими словами Вилли, схватив свой чёрный свитер, выбежал из дома на улицу, прочь, куда глаза глядят.

Он удалялся от дома Эммы, чтобы не показать, насколько сильна боль. Он думал, что уже привык к боли, но её слова впивались в сердце острыми иголками, оставляя кровоточащие ранки. Она была права, чертовски права во всём, - да и как он мог подумать, что она ни о чём не догадается, ничего не почувствует, ведь она так сильно его любила, - но слышать её упрёки, видеть её страдания было так мучительно, что он не выдержал...

Но больнее всего было то, что он действительно не мог ей ничего рассказать. Вилли обессилено скрипнул зубами.

О, нет, он ни разу не пожалел о том, что сделал тогда... По крайней мере, когда смотрел на Эмму. Когда смотрел на её счастливую улыбку, когда касался её теплого, гибкого тела... Она жила, и для Вилли не было ничего важнее этого.

Но он так устал от чего-то тёмного и мерзкого, что заполняло его душу и тело с тех пор с пугающей периодичностью. ЭТО начиналось всегда внезапно, с озноба и ощущения, как будто его глаза застилает тёмная пелена. Через некоторое время Вилли научился распознавать первые симптомы, и если в это время он был с Эммой, он просто вставал и уходил, не говоря ни слова. Он не мог допустить, чтобы она видела его в ТАКОМ состоянии, потому что подозревал, что в эти моменты с ним происходит нечто страшное. Он не знал, что делал в эти самые моменты. Он не помнил. Тот, кто владел им, всегда заботился о том, чтобы очнувшись, Вильгельм ничего не смог вспомнить. Но по тем страшным местам, где Вилли приходил в себя, по тем страшным людям, что окружали его в тот момент, он о чём-то догадывался. И это ЧТО-ТО приводило его в ужас.

А ещё после этих приступов ему всегда было очень больно. Он часами лежал, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой, чувствуя, что из него высосаны все силы, и внутри нет ничего, кроме непереносимой тягучей звенящей боли...

Вилли знал, что от этого всего можно освободиться. Он знал КАК. Кое-что, услышанное во время своих приступов, он всё-таки запомнил. Отдать жизнь за Эмму - и всё прекратится. Он обретёт покой и умиротворение... Только опять без неё. Она останется здесь, а он - уйдёт. Нет, этого Вилли не хотел. Пускай ценой мучений, но он хотел быть рядом с нею. Любить её, касаться её, чувствовать её дыхание на своей коже... Страдать каждый момент, лишь бы только она была рядом.

Вильгельм шёл по улице, лавируя между прохожих и не разбирая дороги.

Когда он оказался на проезжей части, несколько водителей на легковых автомобилях, возмущенно сигналя, объехали его, до отказа выкручивая руль.

Но ехавший следом грузовик был не таким поворотливым...

Когда за Вилли захлопнулась дверь, Эмма внезапно ощутила такую давящую пустоту, что испугалась. Она сжала пальцами виски и попыталась прийти в себя. Что это на неё нашло, что она наговорила Вильгельму кучу таких диких вещей? Это так на неё не похоже. Но ей было совершенно необходимо выговориться, слишком много всего накопилось на душе. Поведение Вилли в последнее время просто убивало её. Она ничего не понимала и она хотела, чтобы он ей хоть что-нибудь объяснил. А он опять ушел... Ушел, как часто уходил в последнее время. Не попрощавшись и не говоря ни слова. А она оставалась одна, кусая губы от бессилия, в тщетных попытках понять, что же всё-таки происходит.

Она слышала, как минуту назад за ним захлопнулась входная дверь. Когда он придёт теперь?..

"Ну уж нет, так не пойдет!" Эмма рванулась вниз по лестнице. "Сегодня он должен мне всё объяснить!" Эмма выбежала из дома и остановилась, ища среди многолюдной толпы высокую тёмную фигуру.

Она увидела его пересекающим дорогу. И в этот же момент увидела движущийся на него грузовик. Вилли не замечал его, он шел, опустив глаза, ссутулившись и спрятав руки в карманы брюк. Он был не в этом мире.

С округлившимися от ужаса глазами, Эмма замерла на месте, наблюдая за движением грузовика. Водитель стал сигналить, но Вилли не слышал.

Эмма вдруг с пугающей отчетливостью представила себе, что вот сейчас, в эту минуту может потерять его навсегда, и от этого кровь застыла в жилах. Все её глупые обиды и злость сразу куда-то испарились. Остался только дикий страх перед неизбежностью, которую олицетворял этот большой, блестящий, неповоротливый грузовик...

- Вилли-и-и-и-и!.. - не своим голосом закричала Эмма. Она выложилась вся в этот нечеловеческий крик. Её ужас осязаемой волной устремился к Вильгельму, достиг его и заставил поднять голову.

Увидев машину, он проворно отскочил в сторону, остановился и недоуменно обернулся, выискивая глазами источник этого безумного крика. Ему показалось, или это кричала Эмма?.. Но он же оставил её в студии?..

Эмма стояла всё на том же месте, боясь поверить, что всё обошлось благополучно, и что Вилли вне опасности. От пережитого напряжения она была совершенно опустошена, не в силах даже пошевелиться. А потом хлынули слезы, возвращая её к жизни.

Эмма бросилась к Вилли, продираясь через толпу, а добравшись до него, она обвила его шею руками и, рыдая, стала исступленно целовать.

- Прости меня!.. Я люблю тебя!.. Прости!.. Ты - всё, что у меня есть в этой жизни!.. - Как в бреду повторяла она. - Я такая глупая, Вилли!.. Я так люблю тебя - это самое главное... Всё остальное неважно... Нет ничего важнее нашей любви!.. Прости меня!..

- Я тоже люблю тебя, Эмма, ты же знаешь, - услышала она сдавленный голос Вильгельма. Он стал вытирать её слезы, и его красивые глаза были невыносимо печальны. - Но я ничего не могу изменить... Ты должна понять...

- Я понимаю!.. Правда, Вилли!.. Я привыкну, всё хорошо... Пусть будет так. Лишь бы ты был рядом, мой любимый... Ты не сердись на меня, ладно?.. И... Да, пожалуйста, обнимай меня вот так, как сейчас... Обнимай всегда... О, Боже, какие нежные у тебя губы... Целуй меня, Вильгельм, и, прошу тебя, забудь все те нелепые слова, что я тебе наговорила... хорошо? Ммм... Как сладко... Это похоже на прощение...

Они стояли на тротуаре и целовались, а прохожие, огибая их, улыбались и не просили посторониться.

9.

Вечером же, в клубе "Black", всё случилось быстро и кошмарно.

Вилли с Эммой заглянули туда около полуночи, устроившись за своим обычным столиком. Но просто так посидеть им не дали. После продолжительных приветствий многочисленных знакомых Вильгельма подозвал к себе его приятель. Состроив смешную рожицу, Вилли извиняюще посмотрел на Эмму.

- Иди, иди, звезда мирового масштаба!.. - засмеялась Эмма. - Но надолго не задерживайся, мне здесь без тебя скучно.

Эмма послала болтавшему с другом, но смотревшему на неё Вильгельму воздушный поцелуй, а он в ответ чмокнул воздух и томно прикрыл глаза. Потом дразняще улыбнулся и продолжил разговор. Эмма немного посидела, выстукивая пальчиками ритм звучавшей песни, но в конце-концов ей надоело попусту тратить время и, поднявшись, она направилась к бару, чтобы выпить коктейль.

По дороге ей пришлось протискиваться сквозь кучу народа, да еще и практически в полной темноте, поэтому совершенно не удивительно, что она не увидела вытянутую в проход чью-то ногу. Эмма споткнулась и, пытаясь удержать равновесие, больно ударилась о соседний столик.

- Чёрт!.. Развалился тут! - не сдержалась она, глянув на неопрятного вида мужчину. Тот поднял на неё заросшее злое лицо и просверлил взглядом.

"Чёрт! Наркоман, наверное... Вон взгляд какой бешеный... и глаза блестят. Не надо было мне срываться, от таких не знаешь, чего ожидать..."

- Это ты, стерва!.. - раздался грубый хриплый голос. - Я тебя узнал. Ты мне и в прошлый раз нахамила... А-а, вижу ты меня тоже припоминаешь.

Эмма сглотнула, как кролик на удава, глядя на его обозлённое лицо, и в который раз проклиная собственную импульсивность. Ну кто её вечно за язык тянет?..

- Ну, что, кудрявая, ты не передумала? Может, в этот раз позабавимся?..

- Да пошел ты, придурок обкуренный!..

Эмма рванулась в сторону, чтобы спрятаться за чью-нибудь спину и затеряться в толпе. Но вдруг с ужасом почувствовала, что "обкуренный придурок" крепко схватил её за руку:

- Ты меня достала, дрянь!.. Сейчас я тебя научу, как надо со мной разговаривать!

Он грубо потащил её к черному выходу, а Эмма даже не пыталась сопротивляться, чувствуя его силу, удесятеренную наркотиками. Она попробовала крикнуть "Помогите!", но её голос утонул в загремевшей оглушительной музыке. Как спасение, она увидела глаза Вилле, искавшего её среди толпы. Он наткнулся на неё взглядом, нахмурился, пытаясь понять, что происходит, а потом сорвался с места и стал продираться к ней. Но он был в противоположном от неё конце. Он был далеко. Слишком далеко...

Сумасшедший вытащил Эмму на пустынный задний двор и швырнул к стене. Эмма вскрикнула, увидев его налитое бешенством лицо и невменяемые глаза. Она стала озираться по сторонам, поняв, что одним испугом не отделается. "Ну хоть что-нибудь, похожее на средство защиты, господи, пожалуйста!" Но железные контейнеры и пластиковые бутылки, валявшиеся вокруг, не годились на эту роль.

Эмма прижалась к стене и, словно в замедленном кино, смотрела как в руке наркомана блеснул, появившись, нож.

- Сейчас ты у меня получишь, стерва кудрявая... - Он, отгородив её от спасительного выхода, стал медленно надвигаться.

И тут Эмма увидела, как из открывшейся двери появилась тёмная фигура Вильгельма. Воспользовавшись неожиданностью, он размахнулся и ударил наркомана в бок. Тот резко развернулся и издал звериный рык.

- Вилли, осторожней, у него нож!..- закричала Эмма.

Вильгельм отскочил, но в следующее мгновение почувствовал, как холодное острое лезвие глубоко, так глубоко пронзило грудь...

Эмма закричала.

Багровое лицо наркомана, увидевшего окровавленную рукоятку ножа, побледнело и как-то потухло. Он затравленно огляделся, попятился и, перепрыгнув через ограду дворика, пустился бежать.

Эмма бросилась к медленно опускающемуся по стене Вильгельму. Его лицо приобрело сероватый оттенок, дыхание стало неровным, а на земле, стекая по одежде, расползалось тёмное пугающее пятно.

- Вилли, родной, нет, не покидай меня!.. Всё будет хорошо, любимый, сейчас я сбегаю за помощью и врачом, и всё будет в порядке.

- Нет, Эмма, не оставляй меня... Мне уже не помочь... Я чувствую, что ухожу...

- Что ты говоришь такое?! Нет, ты не уйдешь, ты не уйдешь, ты не можешь...ты поправишься, вот увидишь... - увидев, что Вилли покачнулся, Эмма схватила его за плечи и уложила отяжелевшую голову к себе на колени, поправила прядь волнистых волос: - Вилли, ну ты что?.. Держись, пожалуйста, держись! - Она оглянулась по сторонам: - Ну хоть кто-нибудь, господи, пусть хоть кто-нибудь пройдет мимо! Вилли, мне нужно позвать врача...

- Не нужно, Эмма, я прошу, побудь со мной... Так лучше...

- Да как лучше?! Почему не нужно?! - Эмму начала сотрясать нервная дрожь. Сердце молотком стучало в виски, предчувствуя недоброе. - Ты же умрёшь!.

Вильгельм приоткрыл глаза и спокойным взглядом посмотрел на Эмму:

- Ты не понимаешь... Это освобождение... Всё правильно... Я умру за тебя... Я стану свободным... - Вилли вздрогнул всем телом. Из уголка рта тонкой бесконечной струйкой побежала кровь. - Ты не знаешь, Эмма... Я так устал... А теперь всё кончится... Пожалуйста, отпусти меня... Пусть будет так...

- Нет, Вилли, ты не можешь уйти, я не смогу без тебя, я так люблю тебя...

- Я тоже тебя люблю, моя нежная девочка... Не нужно плакать... Мы встретимся еще... Потом... Не здесь...

- Ты обещаешь?..

- Я это знаю... и... Да, я обещаю тебе.

Эмма всхлипнула и заплакала:

- Господи, Вилли, о чем мы говорим?.. Не пугай меня... Как же я?. Что будет со мной, ты подумал?.

Он мягко улыбнулся:

- Ты будешь жить дальше... Только... - он опять дёрнулся. Струйка крови побежала быстрей. - ...прошу, сохрани меня в своём сердце... Глубоко... Там... Внутри... Сохрани память обо мне... о нашей любви... - Вилли закрыл глаза и помолчал, восстанавливая дыхание. - Ты такая красивая, Эмма... Ты лучшее, что у меня было в жизни... Я никогда не жалел о том, что сделал тогда...

Эмма тихонько застонала, поняв, что это прощание, что Вилли действительно уходит от неё. Глубоко в сердце больно оборвалась натянутая струна, Эмма почувствовала, что какая-то часть её души уходит вместе с ним. Она изо всех сил сжала зубы, чтобы не завопить, и только слёзы бесконечной рекой скользили по щекам.

- Эмма, девочка моя, не нужно плакать... Пожалуйста... Лучше поцелуй меня на прощание... Я хочу запомнить тепло твоей любви...

Эмма, глотая свои солёные слёзы, нежно прикоснулась губами к этим красиво очерченным, до боли любимым губам, и вобрала в себя его последний поцелуй. Вместе с его последним вздохом.

А потом подняла голову и разорвала небеса безумным обреченным криком:

- Не-е-ет!!!

Холодная луна равнодушно освещала пустой двор.

Красивая девушка с опустевшими от горя глазами, гладила лицо своего любимого, прекрасного как Ангел, перебирала его длинные волнистые волосы, раскачивалась взад и вперед, тихонько постанывая.

Чтобы не сойти с ума, она повторяла как молитву одну и ту же фразу - "Пусть будет так... ПУСТЬ БУДЕТ ТАК..."

Эпилог

Эмма смотрела со стороны на своё тело, лежащее в красивом дубовом гробу. Неужели это она - эта седая худенькая миловидная старушка, принимающая последние почести от детей и внуков? Трудно было в это поверить, потому что в душе она всегда оставалась молодой девушкой с лучистыми тёплыми глазами.

"...Да будет так, Аминь..." - священник тихо читал молитву. Эмма с удовлетворением отметила, что никто не плакал. Она сама не раз предупреждала близких, что не хотела бы видеть слёзы у себя на похоронах. И они исполнили её маленькую просьбу, печально, но спокойно приняв её лёгкую смерть во сне в день собственного восьмидесятилетия.

Эмма оглянулась - почему же она здесь?.. Ах, да!.. Она ждала. Ждала Его. Как ждала всю жизнь день собственной смерти. Ведь Он обещал ей, что здесь они встретятся.

Она подождет... А пока в последний раз посмотрит на своих родных. Какая у неё всё-таки красивая дочь, эти тёмные кудряшки так похожи на её собственные в молодости... И сын очень красивый... Только вот она всегда мечтала, чтобы его глаза были зелёными, а не серыми...

- Здравствуй, Эмма!..

О, этот глубокий, ни с чем не сравнимый голос... Эмма всегда думала, что у призраков не существует сердца, но тогда что так дико заколотилось в груди?.. Она обернулась. Вильгельм стоял неподалеку, опираясь плечом о дерево, высокий, изящный, красивый как Бог... И молодой. Он смотрел на неё, и на красиво очерченных, пухлых, как у девушки, губах играла мягкая дразнящая улыбка, та, которую она никогда не забывала. Глаза светились мягким светом.

- Вилли...- Только и смогла произнести Эмма, прежде чем у неё перехватило дыхание. - Ты такой... молодой...

Он тепло рассмеялся и оттолкнувшись от дерева, направился к ней, как всегда, неторопливой и соблазнительной походкой. Эту походку она тоже помнила.

Подойдя к ней, Вильгельм нежно обвел пальцем овал её лица:

- Ты тоже молодая, любовь моя. - Он сделал изящный жест рукой, и в неизвестно откуда появившемся зеркале Эмма увидела себя такой, какой она была в день их первой встречи - юной девушкой с темными длинными кудряшками и глубокими серыми глазами. - Здесь все молодые, детка. И счастливые.

- Значит, мы всё-таки встретились, Вилли?..

- Я же обещал тебе. - Он взглянул на то место, где стояли люди. - Ты прожила хорошую жизнь, Эмма... - Она услышала грусть в его голосе.

- Да, хорошую. Но ты не должен об этом думать. Ты же знаешь, что я жила только для того, чтобы однажды снова встретиться с тобой.

- Я знаю. - Вилли подошел к ней вплотную, прижал к себе и зарылся лицом в её волосы, вдыхая свежий аромат. - Уррр, как хорошо!.. Я тоже ждал тебя. Теперь всё будет хорошо.

- А что теперь будет, Вилли?.. - Эмма поудобнее устроилась в его руках, с упоением находя губами трепетную жилку на его шее, которая всегда сводила её с ума. Насладилась его сбившимся дыханием и почувствовала, как участился его пульс.

Вильгельм взял её лицо в ладони и пристально взглянул в глаза, обволакивая глубоким голосом:

- Теперь будем только МЫ. И наша любовь. Навсегда. Мы любили и мы пережили смерть, теперь мы здесь, моя светлая девочка... В месте, где смерть соединяет любимых. - Он посмотрел вокруг, и тихо добавил: - Здесь любовь и смерть соединяют объятия...

В его прозрачных изумрудных глазах она увидела отблеск вечности. Сколько же он ждал её?..

Вильгельм снова обжёг её взглядом и протянул руку:

- Пойдём, любимая!..

И вдруг кокетливо, как прежде, вскинул ресницы и обозначил милые ямочки на щеках:

- Знаешь, я тут в ожидании тебя обзавёлся та-акой кроватью... Да, и ты еще должна оценить мою новую одежду...

Эмма счастливо рассмеялась:

- Вильгельм, ты совершенно не изменился!.. Всё такой же невыносимый... и милый. Я на земле каждый день умирала без него, а он тут кровати выбирал!..

- Что делать, детка... Мне нечем было заняться, пока тебя не было!.. Пойдём...

Эмма вложила свою ладошку в тёплую ладонь Вильгельма и они, обнявшись, медленно побрели вдаль.

Люди, прощавшиеся с Эммой, тоже расходились. Только они уходили по земле, а Вилли с Эммой - по небу.

[вернуться в раздел "историй"]