Bury Me Deep Inside Your Heart
by Raksha

Есть такая примета: если с утра упрямый календарь буквально суёт тебе под нос листок с надписью "суббота", то народу утром в переходе будет поменьше. С чем я себя и поздравила. Как оказалось, преждевременно… потому что вскоре вспомнила, что суббота была вчера, а календарь был штукой хитрой и зловредной, и сам никак не хотел избавляться от листков. Пришлось ему помочь. Следующим днём оказалось, как ни странно, воскресенье…
Что ж, воскресенье - так воскресенье, я ничего не имею против.
Народу в переходе было всё равно немного. Мой ящик стоял на месте, дожидаясь законной обитательницы. Остальные были уже здесь.
Я сидела и наигрывала "Nothing Else Matters", подпевая вполголоса. Через пару минут около кроссовки зазвенела монета… потом ещё одна. Никакой коробки передо мной не наблюдалось, а посему многие прохожие бросали мелочь прямо на асфальт. Я давно устала твердить всем, что не зарабатываю таким образом и что мне нафиг не нужны их деньги. Но весь Питер об этом известить невозможно, поэтому оставалось только смириться и не обращать внимания.
Остальные попрошайки сидели вдоль стен и без всякой зависти или ревности наблюдали за моим традиционным успехом. Они знали, что вечером я уйду, не подобрав ни одной монетки. Поэтому просто одобрительно кивали и наслаждались концертом.
Длилось это, как всегда, недолго. Потому что вскоре моё внимание привлекла странная парочка в толпе - и гитара замолкла.
Туристы.
Наверное, итальянцы… чёрные, прямо как мои фирменные пережаренные гренки, волосы, милые улыбки и попытки наткнуться на англо-говорящих. Стопроцентные итальянцы. Я посидела, пару минут наблюдая за их мучениями, потом мне стало неинтересно. Разумеется, их подцепил какой-то тип с наружностью сына лейтенанта Шмидта и сейчас уводил куда-нибудь в культурный центр, чтобы там содрать с них побольше за скупую экскурсию. Типа "здание, здание, ещё одно здание, обратите внимание - все здания с окнами…". Вечная история.
Снова зазвенели струны, - ленивый перебор у меня всегда получался на автопилоте… мелодия как-то сама превратилась в русскую народную, лиричную и скучную песню. Мне такие почему-то нравились, правда, малороссийского акцента всё равно не получалось.
Скоро должен был появиться странный тип, по которому я каждые выходные проверяла часы. Ровно в полдень он пробежит мимо, на ходу роясь в карманах старых джинс, бросит мне монетку и пулей вылетит из перехода. Если он куда-то опаздывал, то загадкой оставалось, почему он делал это с таким постоянством. Мог бы и пораньше выйти как-нибудь.
Я посмотрела на часы. Пятьдесят девять минут двенадцатого.
Начинаю обратный отсчёт.
Десять,
Девять,
Восемь…
На цифре "ноль" он вышел из-за угла, мастерски насвистывая мою мелодию и роясь нервными пальцами в карманах. Прошёл несколько шагов, потом остановился (!) и удивлённым взглядом уставился куда-то в пустоту. Потом пожал плечами и виновато оглянулся на меня.
Мелочь кончилась.
Я равнодушно опустила глаза и поддала носком кроссовки внушительную горку монет. Мы, мол, не бедствуем. Пальцы сами пробежались по струнам, вырвался зажигательный испанский мотив… а пятый аккорд я забыла и с досадой щёлкнула ногтем по грифу.
Потом подняла взгляд.
Он стоял напротив и, кажется, всё ещё пытался нарыть в кармане хотя бы символическую лепту. Вот что значит принципы.
- Шли бы вы, - очень вежливо предложила я. Внутри всё тихо вскипало непонятным раздражением. - Я ведь и вам уже говорила, что у меня приличная зарплата…
Он замер. Потёр пальцем заострённый кончик короткого вздёрнутого носа. И решился ответить.
- Я… просто всё время забываю. Не подскажешь, который час?
- Две минуты первого, - не глядя на часы, просветила я. - Вы опаздываете или просто у вас такой марафон каждые выходные - час спортивной ходьбы по переходам?
Широко улыбнулся. На щеках заиграли ямочки. Мило.
- Дело в том, что мой автобус ходит потрясающе регулярно. А чтобы успеть с него на работу, приходится бежать.
- Работаете по выходным?
- Доброволец, - пожал он плечами.
- Мазохист, - переопределила я.
- Можно и так сказать. А теперь… моя очередь задать вопрос. Зачем ты здесь сидишь, если, по твоим словам, неплохо зарабатываешь?
- Жду, - решив быть раздражающе-таинственной, поведала я.
- Кого?
- Судьбу.
- А-а, - ляпнул он с абсолютно идиотским видом человека, которому нужно притвориться, что он всё понял.
Взъерошил пятернёй тёмные волосы, отросшие чуть пониже скул, и умоляюще посмотрел на меня. Ждёт объяснений и теперь уже никуда не спешит по причине острого внезапного интереса. Ах, какой знакомый диагноз…
- Если я скажу правду, вы пойдёте дальше извращаться над собой?
- В смысле?
- Работать, - скучно пояснила я. Не люблю, когда мои аллегории не понимают. Тогда сарказм превращается чёрт знает во что. И это будит мою и без того слишком чутко дремлющую стервозность.
- А-а, - снова протянул он.
Озадаченность на его лице смотрелась очаровательно. Чего не скажешь о хорошо видимых затруднениях при работе ума. Почему такому чуду достались явно непропорциональные его обаянию мозги? И наоборот, почему при таких мозгах он умеет пользоваться своим обаянием?..
Ужасно странный тип.
- Наверное, - наконец выдавил он из себя.
- Допустим, это было "да". Хорошо. Два года назад я на этом самом месте потеряла очень дорогого мне человека.
Хорошо, что не предложил пойти в бюро находок. Ещё не всё потеряно, простите за дурацкий каламбур.
- Благодарю за внимание, - прозрачно намекнула я.
Он кивнул и снова улыбнулся. Почему-то тонко и очень умно.
- Как тебя зовут?
- Светлана Владимировна. Вы опаздываете.
- Ерунда, один раз можно. Светлана, а чем же ты ещё занимаешься, кроме ожидания и издевательств над прохожими?
Заметил. Теперь вообще интересно, кто над кем издевался…
- Учусь, работаю, схожу с ума. Всего понемногу. А вас не уволят?
- Нет, просто немного удивятся. Я не обязан тратить каждые выходные на внеурочную работу. Ты сегодня завтракала?..
- Представьте себе, да. Вам нужна компания для трапезы?
- Не столько вообще компания, сколько конкретно ты, но можно и не для трапезы.
Если не воспринимать ответ исключительно со стороны интима, то можно даже искренне порадоваться за его дипломатическую грамотность.
Интересно, сколько ему лет?
- Ну что, пойдём?
Я молча покачала головой, опустив взгляд на струны. Конечно, у него были милые ямочки и чистые ботинки, но это ровным счётом ничего не значило.
- Жаль, - пожал он плечами. Потом посмотрел на часы и резко сорвался с места, уже где-то на выходе из перехода бросив мне, - увидимся, Светлана Владимировна.
Под вечер, когда куча мелочи у моих ступней стала просто безобразно огромной, я встала и ушла. В подъезде остро и приятно пахло табаком. У самых дверей я чуть не уронила ключи и удивлённо воззрилась на силуэт сидящего человека у стены. С удовольствием приняла бы его за бомжа или попрошайку, но этот профиль был мне знаком.
- Что вы здесь делаете? - я наверняка смотрелась ужасно глупо.
- Добрый вечер.
"Десятка слов не сказано у нас, а как уже знаком мне этот голос!"
- Оказывается, все мы грешны, а, Светлана Владимировна? На тебя заведено потрясающе интересное дело.
- У вас устаревшая информация… дело давно закрыто. Вы не против, если я попытаюсь добраться до двери?
- Нисколько, - он легко встал, но даже не подумал отойти. И дышал мне в затылок всё время, пока я дрожащими пальцами пыталась справиться с замком. Надо сказать, это было бы приятно, если бы не было так навязчиво. - Устаревшую информацию нужно обновлять. Ты не будешь возражать, если я напрошусь на чашку кофе?
- А что мне ещё остаётся? Постараюсь быть покорной.
Я положила гитару на диван в прихожей и отправилась на кухню. Долго и задумчиво смотрела на банку с "Нескафе". Ну, раз он сам просил кофе… значит, такая у него судьба…
- Сахар? Сливки?
- Сахар, пожалуйста, - он с любопытством наблюдал мою мексиканскую дуэль взглядом с банкой кофе. - Две ложки. Так что ты там говорила об устаревшей информации?
- Правду, только правду и ничего, кроме правды.
Он рассмеялся и приземлился на край табуретки. Мой домовёнок, еле успевший отскочить, недовольно зашипел на него и забрался на холодильник. Оттуда, уже из коробки с дисками, раздавалось его сердитое бормотание и вздохи. Что-то чувствует…
В чашках чего-то патологически не хватало. Я бессмысленным взглядом обвела стол. Конечно, как всегда, забыла положить сам кофе…
- Я серьёзно. Дело в том, что мне стало настолько любопытно, что я облазил все наши досье. Что-то мне подсказывало, что ты уже где-то рисовалась…
- Интуиция на грани фантастики, - саркастически отметила я.
- Что-то вроде, - он кивнул, сделал пару глотков. - А рассматривая дело, подумал, что это очень мило с твоей стороны - жить так недалеко от метро.
- Да что вы говорите…
Я с вежливым вниманием слушала бредятину, что он нёс в приступе откровенности. Надо думать, это было большой неосторожностью с его стороны - выкладывать как на духу все мысли. Вольная интерпретация чукотской народной песни - "что вижу, о том пою".
Он внезапно замолк и изменившимся взглядом посмотрел на меня.
- Резь в желудке? - ангельским голосом поинтересовалась я. - Голова кружится?
- Ага, - он с нехорошей подозрительностью опустил взор в кофе.
Догадливый. Только уже поздно…
Я еле успела подхватить его голову, опасаясь, как бы он не подпортил свою точёную мордашку об стол.

Восход луны - вещь невероятно красивая, но выть почему-то не хотелось. Это неважно.
Его лицо, плечи, тело светились в темноте бледным серебристым светом. А вокруг головы, как чернильная лужа, лёгкой рябью расплывались волосы.
Черты лица в темноте нечёткие, но если прикоснуться к ним кончиками пальцев, можно всё вспомнить. Вот ровная и долгая линия лба, а вокруг прохладный непроницаемый омут волос; чуть заострённый тонкий нос, две горизонтальные линии бровей, холодная гладкая кожа на точёных скулах, мягкий рот. Его губы пахнут кофе, волосы и пальцы - табаком…
А сзади на шее, под волосами, словно странный ночной цветок, узор из чёрных тонких линий.
Наверное, красивее в этом мире - только его глаза…
Какого они цвета?
Я, кажется, застонала. Я забыла, какого цвета его глаза.
Из руки со звоном выскользнул кинжал… я не смогу его выпить, не зная этого.

- Нашатырь пробовали?
- Всё пробовала. Сначала мне казалось, что это обморок. Но ведь он же попросту спит! И пока я не догадалась перевернуть его на бок, он зверски храпел, между прочим… как вы думаете, почему он вот так - заснул вдруг ни с того ни с сего?
- Понятия не имею, - пожал плечами равнодушный медбрат, светя крошечным фонариком в глаза лежащему на диване человеку. - Всякое бывает. Эй, просыпайтесь… как его зовут?
- Не знаю, - честно сказала я. - Я же вам уже говорила, что мы даже познакомиться не успели.
- "Проходи, ложись, здравствуй", - философски кивнул врач, - всё понятно.
- Ничего вам не понятно! - почти зло огрызнулась я.
Наверное, бесполезно ему было что-либо объяснять. Поэтому я деятельно подключилась к приведению в чувство странного мецената из перехода.
После многократного попеременного воздействия нашатырём и холодной водой, жертва "Нескафе" сморщила аккуратный нос и звонко чихнула. Потом приоткрыла один глаз (светло-зелёный, сонный и очень красивый), покосилась им на часы и вполне осмысленно поинтересовалась:
- Светлана Владимировна, какого рожна ты оставила меня ночевать?
Врач покосился на меня с укоризной, мол, "не познакомились"… ничего не знаю, я, в конце концов, имею право хранить молчание!
- Ответное обвинение: какого рожна я не знаю твоего имени и как к тебе обращаться, и вообще, как это ты умудрился вырубиться, не отходя от кассы, то бишь, от стола?..
- Откуда я знаю? - резонно удивился он. - Я вообще здесь крайний… простите великодушно… (это он к врачу) отпустите, пожалуйста, мою руку, вы уже не пульс там меряете, а кровообращение останавливаете…
- Извини, - меланхолично буркнул врач, выпуская из пальцев его тонкое запястье.
Я вежливо кашлянула. Просто из-за занавески высунулся мой домовёнок и с любопытством начал принюхиваться к пузырьку с нашатырём, стоящему на подоконнике.
- Александр меня зовут, - по-своему переведя мой кашель, отозвался гость.
Медбрат ещё постоял рядом с ним секунд десять, потом понял, что от него здесь больше ничего не требуется. Попрощался и ушёл, старательно ворча что-то в процессе надевания ботинок.
- Очень приятно, - запоздало среагировала я. - Думаю, кофе на завтрак тебе предлагать не стоит?
- Это точно. Можно просто воды. С аспирином на закуску.
- Да вы гурман, Александр.
Он пожал плечами. Жест в сочетании с тем, что габариты дивана были ему убийственно малы, смотрелся довольно комично. Но я не стала любоваться дальнейшим развитием событий, а просто отплыла на кухню, захватив забытый врачом пузырёк с нашатырным спиртом. Домовёнок разочарованно вздохнул и расчихался.
Просматривая полки в поисках аспирина, я наткнулась на пачку легкорастворимого снотворного.
М-да, что-то не помню, чтобы я её покупала. И вообще не помню, чтобы когда-нибудь страдала от бессонницы. Странно.
О, аспирин. Полдела сделано.
- Надеюсь, это действительно что-нибудь от головы, - он стоял на пороге кухни, склонив к плечу взлохмаченную голову, и с интересом наблюдал извержение пузырьков в стакане воды.
- Ручаться не могу, - помедлив, призналась я. - Мало разбираюсь в лекарствах. Но, в крайнем случае, ещё пару-тройку часиков полежишь без сознания. Есть не хочешь?
- Н-нет. Зато жить хочу со страшной силой. Спасибо, - он взял протянутый стакан и осторожно принюхался к воде. Пожал плечами и залпом опрокинул в себя его содержимое. И замер, прислушиваясь к ощущениям.
- Нигде не колет, не режет, ко сну не тянет? - с чисто научным любопытством поинтересовалась я.
- Вроде нет. Ладно, ещё раз спасибо… хм, даже и не знаю, за что… мне пора. На работу всё равно опоздал, так хоть дома отлежусь.
- Удачи.
Он молча кивнул и вышел в коридор, завозился с одеждой. Я переместила подозрительный взгляд на пачку снотворного. Откуда бы ему здесь взяться?..

На этот раз я пришла в себя к субботе. Календарь красиво сделал реверанс падающим листочком, а следующий горел красным цветом и, казалось, улыбался возможности меня обрадовать.
Ура.
До перехода я добиралась удручающе медленно, что, впрочем, зависело исключительно от водителя автобуса. К двенадцати я опоздала. С досады саданула кулаком по поручню и нечаянно нажала кнопку остановки по требованию. Пришлось выходить, потому что весь салон тут же начал пялиться на меня с осуждением.
К двенадцати я опоздала. Капитально.
Каково же было моё удивление, когда на моём законном ящике я застала Александра. Он сидел, уставясь в землю таким взглядом, словно и сам не понимал, что он здесь делает. Знакомые попрошайки с явным удивлением лицезрели эту новую деталь пейзажа перехода. Изящную, надо сказать, детальку…
- Гитару забыл? - саркастически поинтересовалась я.
- Перкуссию, - просветил он, подняв голову. Глаза засветились целеустремлённостью. "Мишень пришла в движение…". - Привет.
- Он самый. Давно здесь сидишь?
- С двенадцати, - удивился он риторичности вопроса. - На работе с непривычки уже хотели мне прогул записывать.
- Превратности стереотипов, - сочувственно кивнула я, бесцеремонно подвигая его и присаживаясь рядом. - Петь умеешь?
- Да. А зачем?
- Хочешь жить - умей вертеться… а так бы танцевать заставила…
- Э-э… вот танцевать точно не умею… слушай, меня всю неделю не покидает дурацкая мысль снова напроситься к тебе на кофе.
- Эксперимент с летальным исходом? Пациент, куда нянечка засунула вашу историю болезни?
Он похвастался ямочками и сделал брови домиком. Лицо у него при этом стало какое-то ужасно милое и детски-беспомощное. Мне отчего-то захотелось взъерошить ему волосы и подарить конфетку.
- Ты бы сам понимал, на что шёл, - проворчала я и, не оглядываясь, пошла на остановку. Чёрт, как иногда всё бывает просто… он бежал за мной, как привязанный, на ходу вспоминая направление и уточняя наличие в ассортименте другого кофе. Не "Нескафе".
Жить ему хочется. Ага. Ну что ж ты тогда не сопротивляешься, дурачок? Почему так спокойно ждёшь, пока я открою дверь? И чего вообще от меня хочешь?
- Ты боишься привидений? - неизвестно к чему осведомилась я, традиционно гипнотизирую банку кофе.
- Не знаю, - он сидел в углу, положив длинный прямой подбородок на руки, и явственно постукивал зубами.
- А чего тогда дрожишь?
- Не знаю. У тебя тут холодно почему-то.
Я, стараясь не подать виду, осторожно оглянулась. Так и есть, над его головой, на полке с посудой, сидел мой домовой и, обречённо свесив вниз кривые ножки в стоптанных тапках, что-то еле слышно бормотал. Судя по его лицу, погребальную молитву.
Попал ты, Александр Батькович. "Не знаю". Тебе вон уже роскошные похороны отыграли. Осталось только чуть-чуть подтолкнуть в направлении могилы. Или ты сам пойдёшь?
Дамы вперёд, а?
- Две ложки сахара?
- Да, спасибо, - он взял кружку, постучал ложечкой о края. Поднял на меня странный взгляд.
Мой домовой тоскливо вздохнул и почесался. Потом с кряхтением встал и шагнул в стену. Рассказывать остальным пошёл, что скоро одним вампиром в городе станет либо больше, либо меньше.
- Слушай, а вот так, пока я в сознании, нельзя?
- М-м?
- Я всё знаю, Светлана. Моё досье - не просто досье, там много всего интересного про тебя написано.
- Давно начал проявлять такой нездоровый интерес к Питерской нечисти?
- С тех пор, как тебя увидел.
- О-о, как банально… "с первого момента нашей встречи, о драгоценная Матильда, я понял, что нам не суждено больше расставаться". Конкретнее, пожалуйста.
- Долго рассказывать. Если проще - ты очень фотогенична.
- Плавали - знаем. Ничего нового не скажешь, да? Профессиональная гордость. Почему пришёл в таком случае, ведь знаешь, что тебя ждёт…
- Потому что не могу сопротивляться.
- Уши вянут от такой неуклюжей лжи. А крестик на шее кто носит, я, что ли?
Он рефлекторно поднял руку, нащупал на груди очертания крестика. Понял, что спрашивать, откуда я знаю, было бы, по меньшей мере, глупо. И поэтому просто беспомощно пожал плечами и улыбнулся.
- Тогда скажи одно: жажда острых ощущений, или… м-м…
- Или.
- Пожалуй, больной, нянечка вколола вам неоправданно капитальную дозу успокоительного. Ты сейчас уснёшь. Мне что-то тебя не хочется. Когда очнёшься, ни меня, ни себя помнить не будешь. Применять профилактические меры помягче чревато рецидивами. Не смотри на меня, пожалуйста…
Я отняла у него кружку и медленно выпила сама. Разумеется, снотворное на меня не действует, у меня другая нервная система… но он с таким диким выражением лица наблюдал всё это… как будто не знал.
- Скажи честно, что тебе известно на самом деле?
- Не знаю… слушай, тебе что, не доводилось слышать об идеальной жертве? Той, что сама придёт и сама попросит о другой жизни?
- Дурак, - весомо бросила я. - Тебе ещё этой жизнью жить немеряно…
- А мне всё равно, - твёрдо сказал он, встал и попытался шагнуть ко мне. Падал картинно, медленно, пока не осел, наконец, на пол. Вокруг головы чёрной аурой растекались волосы.
"Спи, моя радость, усни…"

На этот раз он был без сознания всего шесть-восемь часов. Потому что выпил совсем немного. За окном ещё почти не успело стемнеть, когда он открыл глаза и умоляюще посмотрел на меня.
Чёрт, он всё помнит… как будто отключался всего на секунду…
- Знаю, - недовольно сказала я, на всякий случай отходя подальше. - Знаю, о чём ты сейчас думаешь. Только, пожалуйста, не произноси этого вслух. С меня хватит неисполненных желаний и искушения. Тебе лучше жить долго и счастливо, поверь мне.
- Зачем? - он лёг набок и чуть тряхнул головой.
И я почувствовала, что сейчас не выдержу.
Волосы стекли вниз тёмными мутными струями и открыли шею - длинную, серебристо-белую, гладкую.
- Прекрати. Это уже становится нелепым. Жертва, искушающая вампира своим телом… не смеши меня.
- Тебе смешно? - почти удивился он.
Его губы улыбкой целовали темноту, а руки двумя змеями из белого пламени мёртвым грузом лежали на ковре.
Я не ответила.
- Хочешь, я просто подарю тебе себя? - он медленно расстегнул рубашку и снял крестик. Бросил его куда-то в темноту, серебро глухо звякнуло. - Хочешь? Пожалуйста, возьми меня… хотя бы так… хотя бы ненадолго, я буду принадлежать тебе.
В эту ночь взошло две луны, и одна лежала у меня на руках.
Он не знал, что ему делать - просто подошёл и лёг рядом, положив голову мне на колени. У него были мягкие солёные ресницы и холодные пальцы. Он вздрагивал от моих прикосновений и виновато улыбался. Ему было очень страшно.
Я не хотела его пугать, - он был так трогателен в этом странном порыве жертвенности. Я просто закрыла ему глаза и нашла в темноте его губы. Они были тёплыми и сладкими, и чуть-чуть дрожали от страха и нетерпения.
Отстранившись от него, я вздохнула. Всё произойдёт именно так, как он хотел.
По его молочно-белой в лунном свете коже бежали две чёрные струйки. Спелый тёмно-вишнёвый цвет его губ перечеркнули две полоски крови. Ранки были неглубокими, но из таких кровь не перестанет течь никогда.
Я медленно убрала его волосы; он чуть вздрогнул, но потом требовательно притянул меня к себе. Весь дрожа, он долго целовал меня, а от его израненных губ во рту остался пьяный солоноватый вкус крови.
А потом я жадно пятнала серебро его кожи короткими поцелуями с мыслями о том, что совершаю святотатство. Он горячо что-то шептал мне на ухо, изредка его шёпот прерывался, руки напрягались, а из груди вырывался глухой стон.
Я не заметила, когда он перестал дышать. Просто подняв голову и залюбовавшись на его точёные черты, я заметила, что его лицо бледнее, чем обычно, а губы из вишнёвых стали синими…

…Идёт дождь… по крышке гроба дробно стучат комья земли. На моих щеках - не слёзы, это просто вода. Я помню, какого цвета его глаза.

[вернуться в раздел "историй"] [отзывы]