Beautiful
by Raksha

Посвящается Ло

- …клянусь, за всю свою жизнь я не видел ничего подобного. Весь оазис замело песками, ветер выл как обезумевший шакал, вырывал из земли деревья, заносил колодцы, проникал в шатры и убивал скрывшихся там людей. Эту бурю пережили немногие. Когда оставшиеся осмелились выглянуть из своих шатров, на два дня пути был слышен плач и стон по погибшим… каждый из нас помнил, что буря не утихает сразу, - и правда, ветер налетал ещё с яростью, сея смерть и разрушения… на месте того оазиса люди построили мечеть, и правоверные совершают в неё паломничество, чтобы молиться за души, взятые бурей.
Старик перевёл дыхание и ткнул длинной палкой в рассыпающие искры угли костра. Все молчали, только шумно дышали во сне верблюды и неподалёку журчал крохотный ручей, дающий жизнь всему оазису.
- Но в тот день случилось нечто, ещё более странное… караван-паша, обезумев от горя, приказал сниматься со стоянки и идти на восток, не устраивая мусульманских похорон телам погибших. Остальные были сломлены несчастьем и не роптали - у каждого буря забрала брата, сына или отца. Мы вышли уже к вечеру, и единственной общей мыслью было - как можно скорее удалиться от этого проклятого пророком места. Мы шли долго, над Великой пустыней уже спустилась ночь. Ветер не утихал, верблюды брели медленно… неудивительно, что каждый заметил цепочку следов впереди пути каравана. Следы были узкие, женские или детские, шли ровно, поэтому караван-паша не особенно обеспокоился, велел только двои людям сойти с пути и найти несчастного путника. Этих людей больше никто не видел. Но вскоре из-за бархана открылся вид на большую песчаную равнину, и мы заметили лежащего человека. Он был странно одет, худ и страшно бледен - казалось, его лицо никогда не видело солнца…
Новая пауза, треск искр, чей-то вздох. Путники уважительно молчали, над спящим караваном мирно светили звёзды. Старик поднял взгляд от огня, осмотрел сидящих вокруг костра. Заметил выглянувшее из полосатого шатра личико, прикрытое кисейной чадрой. Улыбнулся в седые усы и почтительным тоном обратился к девушке:
- Ханум тоже интересен скромный рассказ старого бея?
Девчушка, явно польщённая таким "взрослым" обращением, деятельно закивала. Её антрацитово-чёрные глаза возбуждённо блестели в тени шатра.
- Караван-паша приказал поставить палатки и шатры, и отнести человека в свой шатёр. Вскоре незнакомец очнулся, он заговорил на каком-то странном языке, и старого Гасана, - тут старик чуть наклонил голову, потому что Гасаном звали его, - и старого Гасана позвали переводить. Мне был незнаком язык чужеземца, но стоило мне войти, как он тут же заговорил по-арабски, клянусь пророком!.. он долго болтал какие-то глупости, караван-паша слушал его очень внимательно. А старый Гасан стоял в углу шатра и рассматривал чужеземца. Никогда в жизни я не видел такого странного человека! У него была белая кожа, белая-белая, как стены мечети или солнце в жаркий полдень, большие глаза, зелёные, как у кошки и длинные тёмные волосы, вьющиеся, как у молодой девушки. Вообще повадками и речью он очень напоминал мне девушку - и как лежал на циновке, вполоборота к караван-паше, и как улыбался своими яркими карминовыми губами, и как перебирал виноград длинными девичьими пальцами… но у него был сильный низкий голос, и наши девушки на него засматривались - а вы знаете, как остёр женский взгляд и как быстро замечает обман.
"Ханум" в палатке нетерпеливо завозилась - она вспомнила начало этой истории, и то, что Гасан обещал рассказать о гареме султана. Эта девушка была так красива, что ей с самого детства пророчили быть любимой наложницей эмира.
- Караван-паша вскоре узнал от незнакомца его историю, но никому ничего не рассказывал, а когда мы прибыли в Каир, тут же отправил гонца во дворец султана. Вскоре султан прислал за ним людей, и караван-паша, вместе с незнакомцем, отбыли во дворец. Об этом человеке ничего не было слышно около года, и вот теперь - пути наших караванов пересеклись. О нём рассказывают, что он путешествует по всему миру и привозит султану самых красивых девушек в гарем. Только, говорят, султан на них не смотрит, зато после каждого путешествия подолгу задерживает у себя в покоях чужестранца…
Точёное личико за чадрой заметно помрачнело, даже плотная кисея не скрывало гримасу отвращения. Гасан-бей пожал плечами и снова обратился к девушке:
- Это всё только сказки, уважаемая ханум. Люди говорят много, а безоглядно верить можно только словам муллы…
Девушка вздохнула, обвела погрустневшим взглядом сидящих у костра и задёрнула полог шатра. Какой теперь гарем, если султан грезит этим зеленоглазым шайтаном…
Взошла луна, и караванщики понемногу разбрелись по своим палаткам. Они верили каждому слову старого Гасана, и потому от души сочувствовали несчастной "ханум" в полосатом шатре. Теперь её судьба решена - визирь не пропустит подобной жемчужины, а султан даже не заметит…
Медленно, медленно потускнел диск луны - вовсе не потому, что занималась заря, до рассвета было ещё далеко. Словно чёрный ветер гулял по пустыне, отравляя холодным северным дыханием сам прозрачный тёплый воздух над спящими барханами. Над входом в полосатый шатёр со звоном закачались фигурки оберегов - хранителей жилища правоверных от злых духов пустыни.
Чей-то голос рассерженно бормотал незнакомые слова. Смысл, впрочем, был понятен - тон ругательств можно узнать на любом наречии.
- Сними, - требовательно сказал голос.
Надилля удивлённо посмотрела на полог шатра. Кто это мог пререкаться с её охранниками?
- Сними эти дурацкие штуки, я не хочу разносить весь шатёр только для того, чтобы посмотреть на тебя.
Неспокойный голос, злой и насмешливый, слишком уверенный, но приятный.
- Вот вредная девчонка, ведь к тебе же обращаются!
Надилля, чуть помедлив, подошла к пологу и сняла талисманы. За шатром послышался облегчённый вздох и за край ткани уцепились длинные гибкие пальцы - рука белая, гладкая, как у девушки.
Он отдёрнул полог и шагнул внутрь. Надилля испуганно села на циновку у входа.
С насмешливой уверенной улыбкой осмотрел шатёр, только в последний момент догадавшись опустить взгляд себе под ноги. Удивлённо поднял брови. И гибким упругим движением опустился рядом с ней, не отрывая взгляда от лица девушки.
Тем же жестом, что и отдёргивал полог шатра, он сорвал с её лица чадру и испытующим холодным взглядом начал изучать её лицо. Наконец, чуть отстранился, довольно улыбнувшись.
- Красивая, - жестом хозяина притянул к себе. Надилля с шипением (крика не получилось, его цепкие пальцы сильно сдавили горло девушки) отстранилась. - Но дикая.
- Уходи, не то позову охрану! Тебя схватят и бросят в каземат. И визирь зальёт золотом твои змеиные глаза, потому что они видели его жену!
- Очень красивая и очень дикая, - сладко улыбаясь, констатировал незнакомец. - Замечательно. Никто мне ничего не зальёт, потому что ты не жена визиря, не была ей и никогда не будешь… у меня другие планы. Ты мне нравишься, а значит, понравишься и… ну, этому… о, Дьявол, вечно забываю полный титул… что-то там про солнце, звёзды… и прочую лабуду…
- Кто такой Дьявол? - подала голос Надилля.
- А-а… ну, шайтан не в том масштабе. Какая разница? Не сбивай меня, я занят… ну, ладно, допустим, просто султану Кямрану…
- Султану Кямрану, по слухам, не нужны наложницы… - гордо вскинула голову девушка.
- Да-а? - сдерживая смех, протянул незнакомец. - Знаешь, надо ему это сообщить… он сильно удивится. А кто же ему тогда, опять же по слухам, нужен?
- Ты.
- Я? - уже не пытаясь скрыть хихиканье, поразился он. - Надо же… зачем это я, позволь спросить, сдался Кямрану?
Девушка замялась. Такие отношения между мужчинами, хоть и были достаточно широко распространены, обычно не обсуждались в обществе.
- У-у - протянул он, и словно отпустил шнуровку, до того сдерживающую улыбку. На бледных щеках засеребрились ямочки, глаза сузились, брови изящными полукружьями приподнялись, собирая в тонкие складки нежную светлую кожу лба. - Между прочим, детям вредно слушать на ночь подобные сказки…
Он наклонился ближе, так, чтобы Надилля слышала его дыхание и, кончиком указательного пальца приподняв её лицо за подбородок, прошептал:
- А то по ночам имеют обыкновение приходить разные интересные мысли… и я.
- При чём тут ты?
- Просто я знаю, о чём ты думаешь… "как долго сопротивляться, если он меня поцелует?.. минуту?.. секунд десять?..", - он засмеялся, его тёплое дыхание короткими ласками касалось её щеки. Надилля удивлённо смотрела на него, не зная, обижаться ей или звать стражу.
- Они спят, - сообщил он чуть устало, словно в десятый раз говорил об этом или считал это естественным. - И будут спать до тех пор, пока я их не разбужу… могу вообще не разбудить. Могу превратить всё это, - широкий изящный жест тонким запястьем, - в чей-то сон. Хочешь, это будет кошмар?..
Голос прерывался чуточку хриплым дыханием, словно он сопротивлялся самому себе. Надилля подняла глаза, и вздрогнула, встретив его взгляд…
- Дрожишь… это приятно, - он положил руку ей на плечо и сжал пальцы. Коротко выдохнул сквозь зубы. Затем сказал тусклым будничным тоном, - кстати, ты знаешь, все наложницы султана прибывают к нему девственницами…
Засмеялся хриплым лающим смехом.
- Для тебя очень хочется сделать исключение… всё равно он никогда даже не посмотрит на своих жён, - его пальцы скользили вверх-вниз по её руке, собирая тонкую рубашку в складки. Широкий вырез ворота открыл гладкое плечо. - Что скажешь? "Секунд десять" на сопротивление?..
Он с рычанием впился в её губы, и застонал, когда она слабо уперлась ладошками в его грудь и попыталась оттолкнуть его. Буквально через мгновение, тяжело дыша, отстранился от девушки и поднял на неё искажённое от злости и боли лицо:
- Почему?!. - со стоном выдохнул он. - Почему ты сопротивляешься?.. я же хочу тебя!
- А я нет, - слабым дрожащим голосом ответила Надилля, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы. Сейчас она была просто перепуганной шестнадцатилетней девчонкой.
- Ну пожалуйста, - жалобно, как умирающий от голода просит хлеба, сказал он. - Я обещаю, тебе не будет больно… не бойся… ты не должна бояться, ты - самая красивая. Ты не можешь меня отвергнуть, меня ещё никогда не отвергали…
- Значит, я буду первой, - чуть потвёрже сказала девушка, стараясь смотреть в пол.
- Я же знал! - зло бросил он в пустоту, ни к кому не обращаясь. - Я знал, что так будет!.. почему я сразу не поверил?.. я могу её сломать… - раздумчиво, нежным движением привлекая Надиллю к себе и прижимая её голову к своей груди. - Слышишь?.. оно не бьётся. Не бьётся с тех пор, как я тебя увидел!.. ну скажи, зачем, зачем тебе меня мучить?.. что я тебе такого сделал? Я не обижу тебя - веришь?
Он слабо улыбнулся и, обхватив её лицо ладонями, заставил посмотреть себе в глаза. Надилля кивнула. Его улыбка снова расцвела прежней ядовито-сладкой красотой. Он неторопливо наклонился к девушке, очень нежно, невесомо коснулся её губ своими. Запустил длинные пальцы в её волосы, и уже чуть настойчивее, глядя в её широко раскрытые глаза, спросил:
- Ты будешь моей?
- Нет, - выдохнула она еле слышно, дрожащими губами ища в полумраке его губы. - Да…
Его торжествующая улыбка вспыхнула в темноте слепяще-прекрасным ночным цветком. Он благодарно шепнул ей: "Я люблю тебя. Спасибо", и поцелуем заставил забыть обо всём на свете. И исчез - оставив в темноте свой звенящий радостью голос:
- Я приду за тем, что ты мне обещала…

После прибытия каравана в Каир, за Надиллей пришли послы султана. Девушка была сиротой, некому было горевать о разлуке с любимой дочерью…
Старый Гасан только покачал головой, глядя, как "ханум" в золочёном паланкине навсегда исчезает из жизни Каира - наложницы в гареме султана жили, как птицы в клетке. Разумеется, клетка была украшена, и хозяин щедр на подарки - но разве свободу можно заменить роскошными тканями и уборами? Свободу можно заменить лишь любовью - а никакую из своих многочисленных жён султан Кямран не любил.
Он любил зеленоглазого демона пустыни, его текучие и горячие, как песок под солнцем, ласки, его прохладные и сладкие, как вода подземного источника, губы, его странный голос и смертельную бледность. И от этой любви султана не могла исцелить ни одна женщина, будь то северная синеглазая красавица, гордая южная богиня, светлая, как восход, западная девушка или яркая восточная звезда.
Султан был в отчаянии - его гарем рос из года в год, а каждую из этих девушек он видел лишь раз, - когда лукавый зеленоглазый искуситель приводил их к нему, вернувшись из долгого путешествия по другим странам. Но любая, как бы красива она не была, немедленно забывалась, потому что Кямран знал: показав ему всех девушек, зеленоглазый демон сладко улыбнётся, выпьет свой бокал чёрно-красного душистого вина и, соскользнув с дивана, подойдёт к нему, заглядывая в глаза. И будет долго пить его губы, и смеяться ему в лицо, и дразнить его своей красотой…
- Не будь ребёнком, Кямран, сиди смирно и смотри внимательно… вчера я привёл тебе не всех… одну я оставил на сегодня… - он хлопнул в ладоши, двери распахнулись.
Надилля стояла и равнодушно смотрела на равнодушного султана. Рядом с ним, улыбаясь, сидел тот, кому она принадлежит, и мелкими глотками пил тёмное вино. На его светлых скулах зыбко дрожал румянец.
Девушка сняла чадру, и что-то изменилось во взгляде султана. Он чуть выпрямился в широком кресле, улыбнулся и протянул ей руку. Надилля послушно приблизилась.
- Она действительно красива… - произнёс Кямран, а зеленоглазый демон не ответил. Он жадным взглядом смотрел в лицо девушки, и его красивые руки судорожно дрожали он желания обнять её. - Как зовут тебя, пери?
- Надилля, - сказала она и опустила ресницы, чувствуя, что падает в изумрудно-зелёную бесконечность его глаз.
- Надилля, - повторил Кямран, улыбаясь. - Что ж, сегодня твой самый счастливый день, Надилля. Сегодня сам султан придёт к тебе…
Зелёную бесконечность затянула дымка безумия. Он смотрел на султана так, словно тот всадил в него нож. Девушка побледнела и закрыла глаза совсем, чтобы не видеть, как её демон в бессильной ярости и отчаянии сжимает длинными пальцами резные подлокотники кресла.
- Иди, Надилля, и да прибудет с тобою милость Аллаха…
Кямран вздохнул, когда за девушкой закрылась дверь, и повернулся к демону. Тот сидел, как ни в чём ни бывало, лукаво улыбаясь и потягивая вино из бокала.
- Ты был прав… эта стоит всех, что были до и будут после.
- Знаю, - сладко потянувшись, сказал он и соскользнул с кресла. - Представляешь, её хотел забрать себе твой визирь… в последнее время он окончательно выжил из ума. Что ты скажешь, если он в ближайшее время тихо отойдёт в объятия гурий, а?
Султан небрежно кивнул и улыбнулся. Это создание выполняет малейшее его желание, оно знает все его мысли, все его чувства… но оно его не любит. Зачем он ему?
- Кямран, философия - это не совсем твоя стихия… прямо скажем, вообще не твоя. Так что давай ты не будешь задавать себе глупых вопросов и подумаешь над парочкой государственных дел…
- А это обязательно? - капризно спросил султан.
- В общем-то нет…
- Ну, тогда реши их за меня…
- Уже, - сладко улыбнулся демон, подходя ближе и обвивая цепкими пальцами его шею. - К чёрту всех на сегодняшний вечер… ведь завтра я опять уеду…

- Я пришёл.
- Знаю, - не открывая глаз и против воли улыбаясь, сказала Надилля. Этот голос вызывал в ней такую радость, что тело слабело, и голова шла кругом. - Знаю. Я ждала тебя.
- Ты боишься? - он медленно подошёл и сел рядом. Чёрный ветер шевелил занавеси за его спиной.
- Немного… я боюсь того, что будет дальше… ты уедешь. И всё станет, как было.
- Я никуда не уеду. Я никогда не покину тебя, - он ласкающим движением убрал одеяло с её груди. Светло улыбнулся её крепко зажмуренным глазам. - Ты меня боишься, - упрекнул он, медленно возвращая одеяло на место и поправляя густую прядь её тёмных волос, сбившихся на щеку.
Надилля часто закивала, подтягивая одеяло под самый подбородок. Приоткрыла глаза и посмотрела в склонившееся над ней лицо.
- Зачем я тебе? - неуверенно спросила она.
Он расхохотался и поцеловал её в лоб.
- Я люблю тебя, - просто сказал он. - Я любил и буду любить многих - до тебя, после тебя. Но ты - единственная, что не ответила на моё чувство с первого взгляда. Ты - та, что никому не верит. Но я целовал тебя… и снова буду целовать. Потому что теперь ты меня любишь… любишь?
- Не знаю. Когда ты вот так смотришь на меня - как сейчас, - мне очень страшно и очень хочется обнять тебя. А когда ты недалеко - я чувствую твоё приближение, и становится очень жарко, и хочется броситься к тебе и одновременно убежать куда-нибудь… это и есть любовь?
- Да, - весь цветя невероятной улыбкой, ответил он. - Кажется, люди называют это именно так…
Чёрный ветер замёл все его следы - во дворце этой ночью разыгралась буря, ледяной свист воздуха стоял в длинных коридорах. Но некому было дрожать от ужаса в глубине комнат - люди этой ночью умерли все до единого, чтобы завтра воскреснуть вновь, умерли странной смертью, словно растаяв по чьей-то прихоти.
А он этой ночью спал, положив голову на грудь юному и прекрасному созданию, а она, отгоняя темноту блеском антрацитово-чёрных глаз, чутко слушала, как он дышит. И если ему снился дурной сон, и гладкий лоб перечёркивали тонкие морщинки, то она тихо что-то шептала ему на ухо, и целовала его, и он успокаивался, и улыбался во сне.
Эта улыбка - самое тайное, самое сокровенное чудо вселенной, самое безумное её волшебство и самое сладкое проклятие…

[вернуться в раздел "историй"] [отзывы]